Первая мировая война - [123]

Эта новая немецкая техника свела на нет все меры Хэйга в попытке повторить успех, какой был достигнут 1 июля. Только после того, как 14 июля в секторе по обоим берега" Соммы, где французы, имевшие больше опыта, помогли британцам организовать значительный прорыв в германских позициях, были захвачены новые земли, Подозрение Хэйга относительно ночных атак было опровергнуто его подчиненными. Тогда было решено атаковать самим, и в сумерках четыре британских дивизии двинулись на захват холма Базентен, леса Мамец и Контальмезона. На карте эта атака выглядит впечатляюще; на местности, которую можно пересечь на машине за несколько минут, впечатление не столь сильно, хотя угрожающая атмосфера все еще держится в небольших долинах этого сектора и действует угнетающе на любого, кто там появляется. Несколько кавалерийских частей BEF, любимый инструмент Хэйга для исполнения его замысла, были подтянуты туда в течение дня, но после перестрелки около "Высокого леса", одной из господствующих высот поля боя Соммы, были вынуждены отступить. Имперские войска. 1-я и 2-я Австралийские дивизия, ветераны Галлиполи и Южноафриканская бригада возобновили наступление в течение второй половины месяца, заняли Позьер и лес Дельвиль, но для кавалерии так и не представилось никакой возможности вмешаться в ход сражения. Подобно Вердену, Сомма стала ареной изнурительной борьбы, куда с монотонной последовательностью посылались свежие дивизии — в течение июля и августа сорок две только с немецкой стороны — и лишь для того, чтобы потратить их энергию в кровавом сражении за небольшие клочки земли: Гиймон, Женши, Морваль, Флер, Мартенпюиш. К 31 июля на Сомме немцы потеряли 160 тысяч человек, англичане и французы — свыше 200 тысяч, и все же линия фронта переместилась едва ли на пять километров по сравнению с 1 июля. К северу от Анкры, то есть на половине изначального фронта, продвижений и вовсе не прослеживается.

Наступление на Сомме, вероятно, было обречено вяло продолжаться до осени, когда его течение должно было нарушиться, или до полного застой зимой, если бы не появление в середине сентября нового оружия. Это были танки. Еще в декабре 1914 года мечтательный молодой офицер Королевских инженерных войск Эрнест Суинтон заявлял, что только революционные средства вооружения могли бы прервать уже ставший явным застой колючей проволоки и окопов на Западном фронте. Он предложил проект постройки вездехода, защищенного броней от пулевых попаданий, который мог бы использоваться с целью нападения. Идея не была абсолютно новой. Ее уже высказывал, например, и Герберт Уэллс в коротком рассказе 1903 года "Земля в железной броне", и в неточной форме — Леонардо да Винчи. Не была новой и технология: вездеходная машина с "обутыми колесами", была построена в 1899 году, а в 1905 — грузовик на гусеничном ходу, который использовался для сельскохозяйственных нужд. Наступил кризисный момент войны, который свел вместе технологии и мечты в лице Суинтона и его коллег, Альберта Штерна и Мюррея Сьютера, поддержанных энтузиазмом Уинстока Черчилля, чьи бронированные автомобили Королевской Морской дивизии проявили себя в Бельгии в 1914 году. Плодом их усилий стал прототип танка "Малыш Вилли", созданный в декабре 1915 года. В январе 1916 года появилась большая модель, оснащенная орудием, а к сентябрю сорок девять аналогичных машин "Марк 1", названных цистернами (tanks) с целью дезинформации противника, находились во Франции и были готовы вступить в бой.

После изнурительных августовских сражений планировалось возобновить усилия на участке фронта и районе Соммы. Танки, одни из которых были вооружены пулеметами, а другие — 6-фунтовым орудием, выделялись Четвертой и Резервной (будущей Пятой) армиям, чтобы провести атаку вдоль линии старой римской дороги, которая проходит от Альбера до Бапома между деревнями Флер и Курселет. Появление танков перепугало германскую пехоту, защищавшую этот сектор. Бронированные чудовища, за которыми следовала британская пехота, прошли примерно 3200 метров, после чего были вынуждены остановиться — некоторые из-за механических поломок, другие же просто застряли в рыхлой земле. Некоторые из них попали под артиллерийский огонь и были разбиты. Это была одна из самых эффектных и притом одна из самых недорогих локальных побед на Западном фронте, но усилия пропали даром из-за выхода из строя почти всех тридцати шести танков, которые пересекли стартовую линию. Хотя пехота сумела закрепить успех, достигнутый при помощи танков, немцы с обычным для них упорством, заняв воронки от снарядов и резервные линии, блокировали направление возможного прорыва. Застойная ситуация восстановилась.

Октябрь и ноябрь не принесли никаких изменений. И англичане, и французы атаковали повторно, в Типвале, Транлуа и в размокшей долине Анкры, в условиях чрезвычайно сырой погоды, которая превратила меловую поверхность окрестностей Соммы в клейкую слизь. К 19 ноября, когда наступление сил союзников было официально прекращено, самая дальняя линия продвижения, в Ле-Беф находилась лишь в десяти километрах от позиций, с которых начиналась атака 1 июля. Немцы потеряли свыше 600 тысяч убитыми и ранеными, чтобы удержать свои позиции на Сомме. Потери союзников, несомненно, превышали эту цифру: во французской армии они составили 194 451 человек, в британской — 419 654. Для французов катастрофа на Сомме усугубилась тем, что одновременно то же самое произошло и в Вердене. Для Британии это было и осталось ее величайшей военной трагедией двадцатого столетия, а на самом деле — всей ее национальной военной истории. Страна, которая вступает в войну, должна ожидать смерти среди молодых людей, которых она посылает в бой, и такая готовность к жертвам была до битвы на Сомме и в ее ходе, и это объясняет, частично, по крайней мере, ужас произошедшего. Жертвенность посыла не может, тем не менее, смягчить боль от его последствий. Полки "Приятелей" и "Товарищей", которые получили свой первый военный опыт на Сомме, были названы "армией невинных". Если судить по их готовности отдать свои жизни в обстоятельствах, которые никак не приходят в голову, когда человек записывается добровольцем, то это, несомненно, справедливо. Независимо от того, какой вред хотели немцы нанести добровольцам Китченера, реальные жертвы остаются в памяти британцев, всего народа, но в особенности семей тех, кто не вернулся с войны. Нет ничего более пронзительного в жизни британца, чем посетить эту полосу захоронений, обозначающую линию, по которой 1 июля 1916 года проходила передовая, и искать, переходя от одной могильной плиты к другой, среди свежих венков, лицо добровольца над воротником из саржи цвета хаки, которое пристально и тяжело смотрит с тусклой фотографии, к которой приколот мак и надпись "отцу, дед и прадеду". Сомма отмечает конец эры живого оптимизма в жизни Британии, который никогда уже не вернулся.