Первая мировая война, 1914–1918 - [48]

Основной задачей главного противника Антанты в районе Средиземного моря — Австро-Венгрии считалась оборона побережья империи от угрозы вторжения неприятеля и блокада Черногории.[33]

Поначалу война на море в годы Первой мировой войны развивалась в соответствии с намеченными противоборствующими сторонами планами Англичане установили дальнюю блокаду побережья рейха на акватории от Южной Норвегии до Северной Франции и 5 ноября объявили все Северное море зоной боевых действий. Наиболее значительным событием тех дней стало сражение английских и немецких флотов у острова Гельголанд 28 августа 1914 года.[34] Поражение в бою у Гельголанда озадачило высшее командование Германии, и кайзер 4 сентября запретил впредь до особого распоряжения выход крупным кораблям, включая и легкие крейсеры, за пределы бухты у базы в Вильгельмсхафене. Фактически имперскому флоту отводилась теперь весьма скромная задача охраны побережья рейха. Так впервые наглядно проявила себя порочность идеи морского командования рейха, что битва на море будет решена в ходе генерального сражения немецких и английских линейных флотов.

Однако вскоре после начала войны произошло событие, которое еще больше поставило под сомнение все разработанные ранее схемы и теории борьбы за моря: 22 сентября командир немецкой подводной лодки «U-9» О. Веддиген за полчаса потопил три английских крейсера — «Абукир», «Хог» и «Кресси». «Три торпедных выстрела прозвучали на весь мир. В Англии они пробудили серьезную озабоченность, даже замешательство, а в Германии вызвали чрезмерные надежды: в подводной лодке стали видеть оружие, которому суждено было разбить британскую тиранию на море», — писал видный немецкий политик К. Гельферих.[35]

Впечатляющий успех действий подводных лодок в первые же дни войны оказался полной неожиданностью для немцев. К 1914 году Германия обладала лишь 20 субмаринами, в то время как Англия — 47, Франция — 35.[36] Такое количество было крайне недостаточным для ведения эффективной подводной войны.

Собственно, строительство подводных лодок с конца XIX века стало включаться в военно-морские программы всех крупнейших государств, хотя они были новым видом оружия, и мало кто догадывался об их истинной силе и эффективности.[37] Немного знали о действенности подлодок и в Берлине, а потому у Германии не было четких идей относительно их использования. Подводные лодки считались крайне ненадежным и опасным для экипажа видом оружия. Их чадящие дизельные двигатели, по мнению командования, не позволяли отплывать дальше нескольких миль от берега, и потому предназначались субмарины только для защиты побережья от прорвавшихся военных судов противника. Аккумуляторные батареи были небольшой емкости и требовали периодической и довольно частой подзарядки на поверхности, кроме того, они выбрасывали в замкнутое пространство субмарины огромное число вредных для здоровья человека химических примесей, что часто приводило к отравлениям моряков. Согласно немецким служебным инструкциям даже одна ночевка на борту субмарины полагалась опасной для жизни и здоровья экипажа. Также не считался совершенным и эффективным основной вид вооружения подводных лодок — торпеды, к тому же их можно было взять на борт в весьма ограниченном количестве.

Все это, вместе взятое, привело немецкое военно-морское командование накануне Первой мировой войны к выводу, что субмарины являются лишь второстепенным, вспомогательным видом вооружения и главное внимание надо уделить строительству надводного флота. Позднее, оправдываясь за свою близорукость и за то, что не разглядел большое будущее нового вида оружия, создатель немецкого военного флота А. Тирпиц писал в воспоминаниях: «Я отказывался бросать деньги на подлодки, пока они плавали только в прибрежных водах и потому не могли принести нам никакой пользы… Вопрос о применении подводных лодок можно было разрешить на практике лишь после появления этого вида оружия».[38]

Тем временем к началу 1915 года англичанам удалось практически полностью ликвидировать все немецкие крейсера, находившиеся в водах мирового океана: з декабре 1914 года была уничтожена в бою у Фолклендских островов эскадра адмирала М. Шпее — самое большое соединение немцев в зарубежных водах. Еще раньше были потоплены крейсера «Карлсруэ», «Кайзер Вильгельм дер Гроссе», «Эмден» и другие, действовавшие в одиночку на просторах Атлантического океана и доставлявшие немало хлопот союзникам. Последним в августе 1915 года был захвачен англичанами на Мадагаскаре крейсер «Кенигсберг», который, впрочем, с октября 1914 года был заперт на острове в устье одной из рек. В дальнейшем появления в мировом океане немецких крейсеров носили эпизодический характер и были, по сути, пропагандистскими авантюристическими операциями, которые не могли нанести ощутимый ущерб морской торговле союзников.

После сражения при Гельголанде и перехода немецкого надводного флота к пассивно-выжидательной тактике в Лондоне решили сосредоточить основные действия своего флота на организации торговой блокады побережья рейха, чтобы прервать поставку туда стратегического сырья и продовольствия из-за океана. Еще до войны британское адмиралтейство рассматривало блокаду как важнейшее условие победы. Первоначально было решено перекрыть все Северное море, в особенности между Шетландскими островами и Скандинавией, и там досматривать все суда нейтральных стран на предмет доставки контрабандных грузов в страны центрального блока. А с 29 октября 1914 года в списки контрабанды стали входить все товары, в которых был заинтересован рейх, — нефть, каучук, медь и прочие виды стратегического сырья, продовольствие. С 2 сентября, понимая, что он не может справиться с, контролем над обширной зоной между Британией и Скандинавией, Лондон объявил все Северное море зоной военных действий и предложил нейтральным судам следовать через Ла-Манш и Дуврский пролив, где в южных портах Англии их тщательно обыскивали. Более того, 1 марта 1915 года премьер-министр Англии Асквит объявил о решении полностью прекратить морскую торговлю Германии, а еше через десять дней был принят «акт о репрессалиях», по которому ни одно нейтральное судно не имело права ни заходить в германские порты, ни покидать их.