Первая мировая. Корни современного финансового кризиса - [51]

Я должен был добиться прекращения дела Рубинштейна, так оно для еврейского дела могло оказаться столь же вредным, как в своё время дело Бейлиса. По моему указанию жена Рубинштейна посетила Распутина. Распутин обращался с ней очень милостиво и предложил ей поехать с ним немедленно в Царское Село. Царица приняла их в лазарете. Распутин просил её помочь невинно арестованному человеку. Она расспросила г-жу Рубинштейн о всех подробностях и наконец сказала ей: "Успокойтесь и поезжайте домой. Я еду в Ставку и там расскажу о всех подробностях всё моему мужу.". И к еврейскому Новому году я получил от неё телеграмму: "Симанович, поздравляю. Наш банкир свободен. Александра".».

«На почве дела Рубинштейна Ставка санкционировала ревизию нескольких банков. Кроме того, началось и следственное дело против киевских сахарозаводчиков - Хепнера, Цехановского, Бабушкина и Доброго. Эти получили разрешение на вывоз сахара в пределы Персии, и отправили. в Турцию, союзницу Германии. А в Юго-Западном крае, центре российской свеклосахарной промышленности, сахар внезапно сильно вздорожал.» - отмечал в своём исследовании А. Солженицын. Арон Симановича разъяснял решение этой проблемы изнутри:

«Сын известного председателя петербургской синагоги Зив обратился ко мне с просьбой помочь его тестю Хепнеру, киевскому сахарозаводчику. Хепнер был арестован вместе с сахарозаводчиками Бабушкиным и Добрым. Осуждение их военным судом могло иметь самые нежелательные последствия для евреев, и поэтому считалось необходимым всеми мерами противодействовать обвинению заводчиков. Я советовался с Распутиным. Он согласился помочь арестованным. Зив согласился нести все финансовые тяготы, связанные с благополучным разрешением этого дела. Его первый расход был уплачен в "Вилла Родэ" за кутёж: пятнадцать тысяч рублей.

Далее я заинтересовал этим делом и обер-прокурора Сената Добровольского, который, со своей стороны, конферировал с товарищем министра юстиции. Через несколько дней Добровольский посоветовал мне подать через поверенного жалобу на неправильный арест обвиняемых. Скоро я мог установить, что наша пропаганда в пользу сахарозаводчиков при дворе возымела некоторый успех. Одновременно я предпринимал также шаги и в другом направлении. Я посылал своего друга Розена к отдельным членам комиссии, к которым он как бывший прокурор имел отношения, с поручением выведать положение дела и ход расследования, что ему без особых трудов и удавалось. Таким образом, нам удалось узнать слабые пункты обвинения».

Это был «низовой» путь, а одновременно был задействован «верхний» путь - убедить царицу назначить министром юстиции «своего» Добровольского, который сверху закроет дело; этот вариант почти сработал, Арон Симанович: «В то время министр юстиции Макаров был уже уволен и вместо него назначен по моему указанию Добровольский. Он вызвал к себе киевского прокурора. После переговоров с прокурором Добровольский распорядился о прекращении дела. Всё же освободить арестованных мне не удалось, так как они были арестованы по распоряжению командующего юго-западным фронтом Брусилова.

Мы старались оказать на Брусилова влияние, но совершенно безрезультатно». Как видим, - обнаруживались и непродажные русские чиновники, порядочные, честные.

«Приключения» евреев в России во время Первой мировой войны продолжались. «Рубинштейн не долго оставался на свободе. - рассказывает Арон Симанович. - Между мадам Рубинштейн и Добровольским произошла ссора, благодаря которой они сделались большими врагами. Во время своей первой аудиенции он (Добровольский) докладывал царю о необходимости вторичного ареста Рубинштейна, так по его мнению, на него падают очень сильные подозрения в военном шпионаже».

Добровольский был продажным и служил евреям, но не настолько, чтобы быть откровенным предателем-врагом России. Эта история довольно поучительна для многих современных продажных чиновников, которые для успокоения своей совести думают, что они продаются в меру, наполовину: и, нарушая закон, принимают противоправные действия, беря за это вознаграждения, и при этом они серьёзно не наносят ущерб Родине и своей совести. Часто такой зыбкий компромисс не получается. Вероятно, аргументы приведённые Добровольским были столь убедительны, что император, зная симпатию своей жены к Рубинштейну, согласился с необходимостью ареста банкира.

«Таким поступком Добровольского мы были захвачены врасплох и не знали, что делать, - продолжает рассказывать об этой истории Арон Симанович. - Я отправился к Добровольскому и устроил ему крупную сцену. Я бранил его и объяснил ему, что он скоро вылетит из министерства. Я дал полную волю моей злобе (на силового российского министра. - Р. К.) и ударял даже кулаками по столу. После разговора с Добровольским я немедленно отправился к царице. Она была в полном отчаянии, хваталась за голову. Царица предложила мне немедленно отправиться к нашему общему доверенному министру внутренних дел Протопопову, и спросить, что делать. Протопопов также был изменой Добровольского очень возмущен. Царица Алиса писала мужу Николаю II: