Первая министерская (с иллюстрациями) - [70]

Василий пожал плечами и не ответил товарищам.

— Не хочешь-ну и черт с тобой! Нажмем, Андрей! — И товарищи принялись уплетать принесенную еду.

Ваську разбирала досада. Разве это называется держать себя в руках?! Выскочил он в классе с признанием наперекор всем новым мыслям. Тут же спохватился — ведь этак можно получить документы, лишиться урока, но было поздно. Андрей, Ливанов и это угощение — все это было ни к чему.

Когда первый голод был утолен, Ливанов растянулся на парте. Он бросал виноградинки кверху и ловил их ртом. Ягоды большею частью падали на пол и катились в разные стороны. Ливанов смеялся, как расшалившийся ребенок.

— Что дурака валяешь? — зло сказал Котельников. — Нажрался, так отдай остальное Якову!

— Это я, должно быть, поглупел от скуки, — сознался Ливанов. — Наглядное доказательство пользы, которую приносят гимназические меры наказания.

— Ну и дурак! — на этот раз мягче сказал Василий. — Он подошел к парте и взял бутерброд.

— Ты, Васька, что, собственно, дуешься? — спросил Андрей. — Не понимаю…

— Я не понимаю, за каким чертом нужно было садиться троим. Я встал именно для того, чтобы отсидеть одному…

— Все за каждого, каждый за всех! — поднял кверху палец Ливанов. — А кроме того, тебе одному не поверили бы.

Шесть часов без обеда мушкетеры заработали совершенно неожиданно. В шестом классе каждые две недели писали классное сочинение по русскому языку. В одну из пятниц преподаватель-словесник неожиданно преподнес шестиклассникам тему «О любви к отечеству и народной гордости». Тема не понравилась. Гимназисты вели себя шумно и написали сочинение из рук вон плохо. Провалились и патриоты, и признанные «беллетристы» класса, все, как один, принадлежавшие к либеральному лагерю. Преподаватель решил, что это демонстрация, и заявил, что в следующую пятницу сочинение будет повторено на ту же тему.

В следующую пятницу никто не принес в класс тетрадей.

Преподаватель вызвал инспектора.

Швинец рассвирепел немедленно. Он брызгал слюной, кричал о падении дисциплины и заявил, что настоит на своем и класс будет писать сочинение. Он лично принес из учительской комнаты пачку линованой бумаги и роздал ее ученикам.

Пришлось писать сочинение вторично на ту же тему.

Когда сочинение было написано, Швинец заявил, что он оставляет весь класс без обеда на три часа. Но если класс выдаст тех, кто явился подстрекателями, то он согласен простить класс и накажет только вожаков.

— Ну-с, так как же? — закончил он свое предложение. — Называйте фамилии.

Класс упорно молчал. Преподаватель отошел к окну и смотрел на серое зимнее небо, словно его не касалось все, что происходит в классе.

Швинец оперся руками на переднюю парту и обводил бегающими, пронзительными глазками весь класс.

— Что ж, молчите? У самих виновников, вижу, смелости признаться нет. Придется вам дать срок. — Он вынул часы. — Вот три минуты срока. После этого я уже разговаривать с вами не буду… Имейте только в виду, что обо всем этом будет доложено господину директору.

Такое обещание сулило шестиклассникам новые репрессии.

Класс молчал. Никто не глядел друг на друга. Тридцать пять гимназистов усиленно рассматривали верхние доски парт с хорошо знакомыми надписями, рисунками и резьбой.

— Две минуты! — вызывающе произнес Швинец.

— Я предложил классу не брать тетрадей, — раздался громкий голос.

Тридцать четыре головы, как по команде, повернулись в сторону Котельникова. По классу пошел глухой шум. Все взволнованно шептали что-то друг другу.

— И я!

— И я!

— Так, так! — язвительно прошипел Швинец. — Так и надо было ожидать, господа Аяксы. Правда, вас трое, но это ничего!

— Они не Аяксы, а мушкетеры, — бросил кто-то с Камчатки.

— Ну, все равно, Аяксы или мушкетеры, но по шести часов без обеда все трое получат. Извольте остаться сегодня же.

Сумерки заползли в класс. Высокие белые стены и ослепительно чистый потолок посерели. В запертую классную дверь глядела ночь коридора.

— Время как тянется, — посмотрел Ливанов на часы.

— Это только для безобедников, а вообще, я тебе скажу, время летит! — отозвался из другого угла класса Андрей.

— Что привело тебя к столь глубокомысленному выводу? — спросил Ливанов.

— О, знаешь, я сейчас занят важным делом. Я подвожу итоги.

Ливанов подошел к Андрею.

— Андрюшка, представь, и я занимался этим делом два дня назад. Мои итоги поразили меня так же, как гром. Какой год! Какой год!

Перед Андреем лежал «Товарищ» на 1905/6 год».

На первой странице упорный издатель, не считаясь с духом времени, предлагал все те же, что и в прошлом году, вопросы. Окрепшим почерком Андрей в сумерках выводил свои ответы.

1. Имя, отчество и фамилия…… Андрей Мартынович

Костров.

2. Возраст……. 15 лет 5 месяцев.

3. Рост……… 159 сантиметров.

4. Любимое занятие…. Читать.

5. Любимый герой всеобщей истории……. Спартак.

6. Любимый герой русской истории……. Декабристы.

7. Любимый писатель (поэт) Некрасов.

8. Любимое произведение…. «Война и мир».

9. Любимый предмет….. История.

10. Любимый цветок…. Глупый вопрос.

11. Любимый преподаватель ….. Нет.

12. Любимый товарищ ….. Костя Ливанов и Вася Котельников.

13. О каком высшем учебном заведении мечтаете?…. Все-таки еще не знаю.