Первая леди, или Рейчел и Эндрю Джэксон - [48]

— Для меня нет проблемы. Мне нравится, когда товар и деньги меняют владельцев. Но я должен в сентябре поехать на окружную сессию суда, и, если, по подсчетам губернатора Блаунта, население превысит шестьдесят тысяч, мы проведем конституционный конвент[6] и преобразуемся в штат.

Она услышала нотку желания в его голосе.

— Видимо, мы думаем получить голоса шестидесяти тысяч человек? И даже, очевидно, больше, если есть желание участвовать в съезде. Я не знала, что у тебя появился интерес к политике.

— Отвечая на ваши вопросы, мадам, в обратной последовательности, скажу: утверждение независимого статуса этой территории — вовсе не политика, мы должны стать штатом, чтобы получить представительство в конгрессе. Если бы вы видели набобов в Филадельфии в шелковых зеленых бриджах и напудренных париках… для меня трудно понять, почему эти аристократы порвали с Англией, когда всю свою жизнь они подражают во всем британцам.

— Но, Эндрю…

Он улыбнулся:

— Хорошо. Сегодня я не стану сражаться с ними. Отвечая на твои другие вопросы, скажу, что надеюсь быть выбранным в конвент. Губернатор Блаунт сказал мне в Ноксвилле, что включит мое имя в список. У меня много идей относительно того, как устроить новый штат… Что касается населения… — он усмехнулся, — то на этой территории нет такого гражданина-злоумышленника, который не был бы готов проголосовать по меньшей мере три раза.

1 августа Сэмюэл, доставивший товары Эндрю на плоскодонке из Лаймстауна, Кентукки, прибыл в Нашвилл. Потребовалось несколько дней, чтобы разложить товары по полкам: гвозди, топоры, кухонную утварь, рулоны нанки, полосатого ситца, несколько рулонов сатина и кружев, туфли, шляпы, писчебумажные товары, перец, табак. Через три недели они нанесли визит в поместье Джона Овертона Травелерс-Рест и осмотрели посаженный им молодой яблоневый и абрикосовый сад. Затем прибыл Сэмюэл с письмом для Эндрю, которое было доставлено с попутчиком из Филадельфии. Оно было с пометкой: «Важное».

Послание было коротким, но по тому, как отливала кровь от лица Эндрю, Рейчэл поняла, что письмо может иметь большие последствия.

Он поднял глаза и на мгновение непроизвольно открыл рот:

— Это от Микера и Кохрана из Филадельфии. Дэвид Аллисон попал в беду. Его расписки… «срок которых истекает, оплачиваются нерегулярно или вообще не оплачиваются. Пользуемся представившейся возможностью известить вас, что у нас мало или вообще нет надежд на выплату с его стороны, и мы должны получить деньги от вас по истечении срока векселя».

Она стояла на тропинке сада, вслушиваясь одновременно в тихую беседу трех мужчин и в то, что звучало внутри ее головы. Эндрю задолжал Микеру и Кохрану четыре тысячи восемьсот долларов, половину которых он должен выплатить 1 декабря. Смогут ли они продать достаточно скота, чтобы получить наличные?

— Я так или иначе найду покупателей, — заявил мрачно Эндрю.

— Ты не сможешь, во всей Кумберлендской долине нет такой наличности, — сказал Джон.

— Я виноват во всем, Джон. Обещаю, что ты не потерпишь убытка.

Рейчэл видела, что Джон Овертон тщательно обдумывает обещание.

— То, что нам удастся получить от Аллисона, мы разделим пополам. Деньги могут задушить дружбу быстрее, чем медведь гризли.

Рейчэл была огорчена не потерей денег, которые можно вновь набрать, а переживаниями Эндрю. Это было ударом для его гордости: его обвели вокруг пальца, его мнение оказалось ошибочным, его оборотный капитал испарился. Он был не из тех людей, кто сожалеет о содеянном, но куда он направит свои усилия, чтобы достигнуть того уровня богатства, который, казалось, был его первейшей целью?

По извилистой тропе они приехали к вершине холма Хантерз-Хилл, самого высокого в окрестностях, возвышающегося над реками Кумберленд и Стоун. Примерно в полдень они добрались до вершины. Эндрю разложил одеяло с подветренной стороны. Они слышали, как шуршали над ними сдуваемые ветром последние осенние листья.

— Надо было бы взять ягненка с собой, — сказала Рейчэл. — Он попрыгал бы здесь с удовольствием.

— Ты готова прыгать каждый раз, когда выводишь его из дома. Видимо, забываешь, что ягненок стал уже овцой. Однажды он перепрыгнет забор и присоединится к своему брату.

— Ты мог бы составить шутку, заменив несколько букв, чтобы получился баран.

После завтрака они растянулись на одеяле, ее голова удобно лежала на его плече. Он запахнул концы одеяла для тепла и заговорил в легком, шутливом тоне:

— Я привез тебя сюда под ложным предлогом. Я не рвался на пикник, которым увлек тебя.

— Ох!

— У меня есть что рассказать тебе, и, надеюсь, ты почувствуешь себя на вершине мира, услышав мое сообщение.

— Если ты на вершине мира…

— Спасибо. — Он смолк, а затем сказал: — Я продал лавку.

— За достаточно большую сумму, чтобы покрыть счет от Микера и Кохрана?

— Нет. Здесь ни у кого нет такой наличности, чтобы купить. Элия Робертсон платит мне тридцатью тремя тысячами акров земли, по четверти доллара за акр. Филадельфийцы предоставляют мне время для продажи. Мы неплохо выйдем из положения, когда я продам землю. Мне не нравится провал, как любому другому. Но я многому научился и не повторю сделанных ошибок…