Первая леди, или Рейчел и Эндрю Джэксон - [108]

Тропа Натчез все еще находилась в плохом состоянии, и порой Рейчэл опасалась, что ее позвоночник вот-вот войдет в череп. Когда ей становилась невмоготу каретная тряска, она присоединялась к мужу и сыну, ехавшим верхом. Поездка длилась на несколько недель больше, чем их первая, поскольку в каждом поселке на пути их встречали возбужденные толпы. Наилучший для Рейчэл прием устроила семья Грин в зале с хрустальной люстрой, под которой некогда состоялась церемония ее бракосочетания с Эндрю.

Рейчэл удивило безумство толпы, встречавшей их на границе Теннесси. Ей было не ясно, почему съехались со всех сторон семьи, чтобы прокричать здравицу Джэксонам, почему такое огромное скопление людей сопровождало их в Нашвилл, словно это была триумфальная процессия, почему на площади перед зданием суда сгрудилось так много людей, что казалось, будто каждая живая душа в Теннесси сочла необходимым засвидетельствовать им свое почтение. И лишь когда они удалились в Эрмитаж, где у въезда в поместье их приветствовали соседи и Рейчэл прочитала первые газеты с Востока, какие попались ей в руки со времени отъезда из Нового Орлеана, и познакомилась с текстом Гентского договора, она начала понимать, что означал ее муж для народа страны. Даже ее неопытный ум смог осознать, что договор был унизительным документом, подписанным американскими дипломатами после трех лет непрерывных поражений. Англичане не соглашались даже отказаться от практики захвата американских судов и американских моряков! Эндрю одержал свой триумф у Нового Орлеана уже после подписания мира в Генте, и с юридической точки зрения ничего не менялось, однако он все же свершил великое дело — превратил три года поражений в победу, восстановил уверенность американцев в себе и, как добавляли редакторы восточных газет, преподнес англичанам незабываемый урок.

Сидя в постели, удобно обложившись подушками, и поглощая с аппетитом завтрак, принесенный Митти, Рейчэл отложила в сторону газеты и невидящими глазами уставилась в окно, выходившее на поля Эрмитажа. Если то, что пишут эти редакторы, соответствует истине, не станет ли неизбежным давление на Эндрю, чтобы он выставил свою кандидатуру на пост президента в следующем году? Она вспомнила, как буквально за несколько часов до их отъезда из Нового Орлеана Эдвард Ливингстон сказал:

— Знаете, генерал, дорога на север от Нового Орлеана может привести прямо в Вашингтон-Сити.

Она промолчала и, как надеялась, не выдала своих чувств. Эндрю добродушно рассмеялся, поблагодарил Ливингстона за комплимент, а затем тоном, не допускавшим возражений, сказал, что такая мысль абсурдна.

Но была ли она абсурдна? Посещавшие Эрмитаж так не думали. В воздухе витали разговоры о президенте. Партия федералистов, поддержавшая конвент в Хартфорде и предложения о капитуляции в войне, исчезла с политической сцены. Становилось очевидным, что будет избран тот, кого выдвинут республиканцы. Фаворитом считался Джеймс Монро. Однако многие полагали, что двадцатичетырехлетняя Виргинская династия, основателем которой был Джордж Вашингтон, а продолжателями — Томас Джефферсон и Джеймс Медисон, подошла к собственному логическому концу. Нужен был человек иного склада, человек из иных сред, с сильной волей и новыми идеями. Кто лучше всех отвечал таким требованиям, как не герой Нового Орлеана?

Эндрю знал о таких разговорах, но не показывал вида. Лишь раз в беседе с Рейчэл он упомянул об уже начавшейся кампании по выдвижению его кандидатуры.

— Не беспокойся, дорогая, потребуется предписание Хабеас корпус акт,[17] чтобы вернуть меня в политику.

За двадцать четыре часа до ее отъезда для встречи с мужем в Новом Орлеане Эрмитаж был выставлен на продажу. Ныне же земли Эрмитажа, остававшиеся весь прошлый год заброшенными, усиленно обрабатывались, они были вновь расчищены и засеяны хлопком новым надсмотрщиком, нанятым Робертом Хейсом. Насколько хватал глаз, простирались ровные ряды молодого, еще зеленого хлопчатника под ласковым майским солнцем. В месяцы, предшествовавшие победе Эндрю у Нового Орлеана, его соседи приходили в Эрмитаж, желая сделать что-нибудь для генерала и тем самым выразить свое уважение. Неутомимый Роберт Хейс не пренебрегал такими предложениями, и благодаря помощи соседей сараи были починены, хижины обмазаны глиной, яблони и персиковые деревья подрезаны, разбиты новые сады из саженцев, предоставленных Джоном Овертоном. Миловидная Джейн Коффи, одна из дочерей Мэри, переехала в Эрмитаж, чтобы следить за домом. К приезду Рейчэл и Эндрю в доме все сверкало.

Рейчэл чувствовала себя слегка пристыженной, когда бродила по полям, посещала своих рабочих и соседей, наслаждалась особой красотой долины Кумберленда и вспоминала, что когда-то хотела продать этот дом. Как странны повороты судьбы, способной буквально за несколько часов уничтожить или спасти человеческую жизнь! После дуэли с Чарлзом Дикинсоном Эндрю потерял почти всех своих друзей в Кумберленде. Он стал подавленным, задиристым, много пил и устраивал публичные сцены. Его не радовали ни эта прекрасная плантация, ни его чистокровные лошади, и Рейчэл задумывалась: не кончилась ли жизнь для нее, не соскользнут ли они по грязному склону в небытие? И она, видя его беспокойство, разочарование, неспособность обрести место в мире, также хотела уехать из Эрмитажа, поискать более плодородную землю, на которой мог бы вновь расцвести Эндрю.