Первая История про Юлю Первую - [14]

— Чего хулиганишь, а? — спросил обладатель выпученных глаз дядю Пихто. — Не велено!

— Что не велено? — удивилась Юля. — Мы же ничего и не делали!

— А ходить тут всяким — не велено! — важно разъяснил сторож.

— А стучать в ворота странникам — велено? — вмешался дядя Пихто.

— Стучать — велено… — неохотно согласился сторож.

— Тогда — открывай ворота, мы есть хотим! — обрадовалась Юля. Но сторож тут же нашелся:

— А паспорт у вас есть?

— Конечно! — и дядя Пихто вытащил из кармана какую-то розовую бумажку и помахал ей перед выпученными глазами сторожа. — Вот, гляди, поменяли в этом году, и печать стоит!

Сторож вздохнул, захлопнул оконце и тут же заскрипел большим засовом на воротах. Через минуту ворота тяжело распахнулись перед Юлей и дядей Пихто, и они вошли, наконец, в город. Только теперь увидели они всего сторожа. Он стоял, подобоченясь и опираясь на большую пику, в помятом рогатом шлеме и ржавых побитых доспехах. Самое примечательное в нем было — число ног. Их было шесть! Дядя Пихто от неожиданности присвистнул и вполголоса сказал Юле:

— Если я насекомое, то этот тип — паук! Смотри — шесть ног да две руки — вот тебе и восемь конечностей! Форменный паук.

— А пауки насекомых — едят? — полувопросительно ответила Юля и тут же добавила: — Все равно ты неправильно рассуждаешь. Если ты паук, то у тебя восемь конечностей, это так. Но если у тебя восемь конечностей, то ты же не обязан быть пауком. Вот возьмем, к примеру, осьминога…

— Бр-р-р, не будем его брать, — поежился дядя Пихто, и их тут же перебил внимательно прислушивавшийся сторож:

— По милостивому повелению нашего благородного повелителя, властелина нашего города, шести холмов и пяти деревень, его высочества герцога Пом-и-Дора (при этих словах Юля вопросительно помотрела на дядю Пихто, а тот ей кивнул в ответ: "Значит, уже"), всякий входящий в город странник, будь он конный или пеший, дворянин или другого сословия, не войдет в него… — и сторож приостановился тут отдохнуть. Отдышавшись, он продолжил:

— …пока не разгадает Входную Загадку Великого Герцога! А если упомянутый странник даст неправильный ответ на Входную Загадку Великого Герцога, то он поступает на кухню Великого Герцога…

При этих словах наши спутники было приободрились, но сторож тут же добавил:

— …и идет на парадное жаркое на обед Его Высочеств, — и он громко чихнул и ударился при этом шлемом о свою пику. Лица у Юли и дяди Пихто вытянулись, но отступать было уже поздно.

— Вот Входная Загадка Великого Герцога! — опять заговорил сторож. — На Входных Воротах города Его Высочеств сидело десять ворон. Главный Сторож Входных Ворот города, — тут он немного надулся и зашевелил усами, — выстрелил из Главного Мушкета Стражи Входных Ворот города (Юля уже успела заметить огромное ржавое ружье, стоящее у стены дома). Точным выстрелом одна ворона была убита!

— Вр-рет! Вр-рет шестиногий! — послышалось откуда-то сверху, и над ними пролетел давешний вожак вороньей стаи. Сторож тут же метнул в него пику, но не попал. Пика упала на стоящий рядом дом, выбила стекло в окне на втором этаже и тяжело грохнулась на мостовую. Сторож, как ни в чем не бывало, продолжал:

— Убита. Вопрос: сколько осталось ворон на воротах?

— Де… — начал было дядя Пихто, но Юля тут же закрыла ему рот рукой и бойко ответила:

— Ни одной! Громовой выстрел Главного Мушкета Стражи Входных Ворот города Его Высочеств насмерть напугал остальных ворон, и они рухнули наземь! — это выскочила как бы само собой. Юля даже испугалась своего неожиданного ответа.

Сторож досадливо крякнул, усы его поникли. Он неохотно буркнул:

— Проходите. Ужо на выходе посчитаемся, — и, закрыв снова на засов ворота, он лег на валявшийся рядом рваный полосатый матрац, набитый соломой, и тут же захрапел.

17. От харчевни до темницы

— Ну-с, — довольно сказал дядя Пихто, потирая друг о друга все свои четыре ладони, когда они, наконец, отделались от Главного Стража города, — теперь пошли в город!

Они повернулись "налево-кругом", притопнули правыми каблуками и пошли по улочке к центру города. Но странное дело! Они шли — но никого нигде не встречали. Не было слышно ничьих голосов, ни лая собак, ни вообще какого-либо звука. Правда, трубы домов кое-где дымились, и потому город не казался совсем уж мертвым.

Улочка, по которой шли наши герои, повернула направо — и они тут же увидели вывеску "Харчевня Толстого Усатого", висевшую над входом в угловой дом с закопчеными окнами и стенами. Он был заметно грязнее своих соседей и стоял среди них, как толстый лавочник, вышедший на улицу и уперевший руки в бока. Дядя Пихто открыл скрипнувшую дверь, и они вошли в темноватое помещение. Внутри никого не было, и пробивавшийся в окна свет освещал только стоявшие в два ряда темные деревянные столы на толстых ногах и такие же массивные скамьи с обеих сторон от столов. Мимо Юли пролетела жужжа муха, и опять стало тихо. Дядя Пихто постоял немного и громко старательно прокашлялся. В глубине помещения что-то стукнуло, раздался шум шагов, а вслед за шумом появилась и его причина: грузно ступая, на свет вышел действительно толстый и действительно усатый человек в поварском колпаке и фартуке поверх какого-то непонятного халата. Колпак и фартук были, наверное, когда-то белыми.