Первая гражданская война в Риме - [53]

Вскоре Сулла отправил сенату еще одно послание. В нем он перечислял все свои заслуги, начиная с Югуртинской и кончая Митридатовой войной, а также ставил себе в заслугу и то, что дал приют в своем лагере бежавшим из Рима от марианцев[679]. В награду же, продолжал Сулла, недруги объявили его врагом отечества, разрушили его дом, убили друзей, а жена и дети еле спаслись бегством[680]. Теперь он явится на помощь Риму и «отомстит врагам за все ими содеянное». Но к прочим гражданам, в том числе и к недавно ставшим таковыми италийцам, добавлял будущий диктатор, он никаких претензий не имеет[681].

Письмо Суллы вызвало в Риме шок. Город охватил страх[682]. Patres не желали войны, и мнение, надо думать, большинства из них изложил принцепс сената Луций Валерий Флакк, выступивший с речью о необходимости направить к Сулле послов[683]. В речи говорилось, что если последнему нужны гарантии личной безопасности, то пусть он сообщит об этом сенату — очевидно, предполагалось его прибытие в Рим на переговоры. От Цинны же и его окружения patres потребовали приостановить военные приготовления. Как ни странно, те дали требуемое от них обещание, но неясно, выполняли ли они его хоть какое-то время; во всяком случае, по отъезде послов они продолжали готовиться к войне (Liv. Per. 83; App. ВС. I. 77. 353-354). Между тем Цинна и Карбон обеспечили свое переизбрание в консулы на следующий, 84 г.[684]. Вскоре они приступили к активным действиям: не дожидаясь установления навигации, начали переправу через Адриатическое море из Анконы в Либурнию (Арр. ВС. I. 77. 354)[685].

Не вполне понятно, почему Цинна предпочел переправляться через море здесь, а не из Брундизия. По мнению Э. Бэдиана, консул как опытный военачальник[686] не мог не понимать, что его новобранцы не имеют шансов на победу при столкновении с ветеранами Суллы, тогда как в ходе иллирийской кампании у них будет возможность обрести необходимые навыки и уверенность в себе. Ученый допускает, что Октавиан, в 32 г. поступивший именно так, знал о плане Цинны, т. к. внук последнего был в указанном году консулом-суффектом (Badian 1962, 59).

М. Ловано, принимая соображения Э. Бэдиана, существенно дополняет их. По его мнению, Цинна, высаживаясь в Либурнии, собирался идти на соединение с войсками Луция Корнелия Сципиона Азиатского, разгромившего скордисков и вынудившего к миру дарданов и медов (Арр. Illyr. 5). Карбон же той порой должен был контролировать Италию, набирая новые войска (Lovano 2002, 103, 108-109).

Иную версию предложил Ж. Петкович. Он считает, что задача натренировать новобранцев если и ставилась, то играла, в лучшем случае, второстепенную роль. Если же говорить о соединении со Сципионом, то для этого пришлось бы проделать марш в несколько сот километров в условиях Балканского полуострова — новобранцам он дался бы очень непросто. Более вероятно, что Цинна, встревоженный успехами Суллы в Далмации, ставил перед собой оборонительные цели — вторжением в Либурнию удержать местные племена от перехода на сторону Суллы, который в противном случае мог дойти до Цизальпинской Галлии и оттуда вторгнуться в Италию с севера. При этом он рассчитывал на косвенную помощь со стороны Сципиона (Petkovic 2008, 119-125).

Цинна вполне мог иметь в виду обретение воинами боевого опыта в Иллирии, но только в качестве второстепенной задачи, и вопрос о задаче первостепенной остается в таком случае без ответа. Версия Ловано представляется спорной прежде всего в силу того, что Сципион, по-видимому, вел операции на Балканах задолго до описываемых событий[687]. Если же говорить о гипотезе Ж. Петковича, то, действительно, нельзя исключить, что Цинна и Карбон хотели защитить север Италии. Но при этом не вполне понятно, почему Цинна не попытался предотвратить наиболее вероятный сценарий — высадку Суллы в Брундизии, для чего требовалось овладеть Диррахием. Остается предполагать, что район последнего был уже занят сулланскими отрядами, и Цинна не рискнул высаживаться там, а предпочел начать наступление с севера.

Первый отряд армии Цинны переправился через Адриатику, тогда как второй попал в бурю, и те, кто спасся, разбежались по домам, заявив, что сражаться с согражданами не будут[688]. Цинна прибыл к армии, чтобы восстановить спокойствие, однако в ходе вспыхнувшей ссоры с воинами был убит. По словам Аппиана, ликтор ударил кого-то из солдат, его ударили в ответ, консул велел схватить смутьяна; началась драка, полетели камни, в ход пошли кинжалы, что и привело к трагическому исходу[689]. Иначе описано случившееся у Плутарха. По его словам, в армии Цинны среди прочих находился молодой Помпей, будущий противник Цезаря. Однако, испугавшись каких-то обвинений, выдвинутых против него, он тайком покинул лагерь. По лагерю пронесся слух, «будто Цинна велел убить юношу. Тогда старые враги и ненавистники Цинны подняли против него восстание. Цинна бежал, но был схвачен каким-то центурионом, преследовавшим его с обнаженным мечом. Припав к ногам врага, Цинна протянул ему свой драгоценный перстень с печаткой, а тот с жестокой издевкой ответил: "Я пришел сюда не скреплять печатью договор, а убить нечестивого и беззаконного тирана”. С этими словами он убил Цинну» (Plut. Pomp. S. 1-3)