Первая Арена. Охотники за головами - [7]

Я прихожу в восторг. Это место – золотая жила.

Я жалею, что я не могу донести все банки голыми руками, положить их не во что, и уже становится темно. Поэтому я ставлю банку с огурцами обратно на полку, вскарабкиваюсь вверх по лестнице и, оказавшись снова на полу, закрываю погреб. Жаль, что у меня нет замка; я боюсь оставлять все это незащищенным. Но затем я снова напоминаю себе, что здесь никого не было уже много лет и что я, по всей вероятности, никогда бы не заметила домик, если бы дерево не упало.

Уходя, я плотно закрываю дверь, чувствуя, что дом лучше защищен таким образом, и уже считая его своим.

С полными карманами, я спешу назад к озеру, но внезапно застываю, как вкопанная, почувствовав движение и услышав шорох. Поначалу я испугалась, что кто-то преследует меня, но, медленно повернувшись на шум, я вижу нечто другое. В трех метрах от меня стоит олень и смотрит на меня. Это первый олень, которого я видела за много-много лет. Его большие, черные глаза без движения смотрят в мои, затем он неожиданно оборачивается и скрывается из вида.

У меня нет слов. Месяц за месяцем я выслеживала оленя, надеясь подобраться достаточно близко, чтобы можно было кинуть в него нож. Но так и не смогла найти ни одного. Возможно, я недостаточно высоко охотилась. Может быть, они жили здесь все это время.

Я решаю, что первое, что я сделаю утром – вернусь сюда и, если понадобится, буду ждать целый день, Если олень был здесь однажды, может быть, он еще вернется. В следующий раз, когда я его увижу, я его убью. Одним таким оленем мы сможем питаться неделями.

Наполненная новой надеждой я бегу обратно к озеру. Когда я подхожу и проверяю удочку, мое сердце вздрагивает: она согнута почти напополам. Дрожа от возбуждения, я несусь по льду, подскальзываясь на бегу. Я хватаю сильно дрожащую леску и молюсь, чтобы на ней что-то было.

Я тяну за леску. Я чувствую, как большая рыба сопротивляется, и мечтаю о том, чтобы леска не порвалась, а крючок не сломался. Когда я дергаю последний раз, из дырки вылетает рыбина. Это огромный лосось, размером с мою руку. Он лежит на льду, дергаясь и шлепая по нему во всех направлениях. Я пытаюсь его поймать, но мои руки слишком скользкие, чтобы я могла его удержать, поэтому я опускаю рукава и теперь уже крепко беру его. Еще с полминуты он бьется и извивается в моих руках, пока наконец не успокаивается и не умирает.

Я поражена. Это мой первый улов за много месяцев.

Наполненная радостью, я скольжу назад по льду, выбираюсь на берег и засовываю рыбу глубоко в снег, беспокоясь, что она может каким-то образом воскреснуть и прыгнуть обратно в озеро. Я беру удочку и леску и, держа их в одной руке, в другую беру рыбу. Я чувствую банку с вареньем в одном кармане, термос с кленовым соком в другом, на поясе у меня шоколадка и плюшевый мишка. Бри сегодня достанется просто куча сокровищ.

Осталось только одно дело. Я подхожу к своей охапке дров и набираю свободной рукой под мышку столько, сколько могу унести. Часть я роняю и вообще не могу взять столько, сколько хотелось бы, но это не беда. Я всегда могу вернуться за оставшимися утром.

С полными руками, подмышками и карманами я скольжу вниз с горы в последнем свете дня, стараясь не уронить ни одну из моих драгоценностей. Возвращаясь, я без конца размышляю о каменном домике. Он идеален и я не могу спокойно думать обо всех открыващихся благодаря ему возможностях. Он как раз то, что нам нужно. Дом папы слишком заметен, ведь он стоит на основной дороге. Уже несколько месяцев я беспокоюсь о том, что мы слишком уязвимы в нем. Стоит одному случайному охотнику за головами пройти рядом– и мы окажемся в беде. Я ждала возможности переехать долгое время, но не имела представления, куда. Здесь вообще нет других домов.

Этот домишко, запрятанный так глубоко в горах, далеко от всех дорог – и в буквальном смысле встроенный в скалу – так отлично замаскирован, что кажется, что он построен специально для нас. Никто никогда не сможет нас там найти. И даже если найдут, они не смогут подобраться близко на транспорте – им придется подниматься пешком, а отсюда мне будет видно их за километры.

В том домике есть источник свежей воды, ведь ручей бежит прямо перед домом; так что мне не придется оставлять Бри одну каждый раз, когда я отправляюсь помыться или постирать одежду. И мне не придется таскать воду по одному ведру из озера каждый раз, когда я захочу приготовить еду. Не говоря уже о том, что защищенные огромными кронами деревьев мы сможет зажигать огонь в камине каждую ночь. Нам будет безопасней и теплее в месте, кишащем рыбой и дичью – и с подвалом, полным еды. Решено: мы переезжаем туда завтра.

У меня будто гора свалилась с плеч. Я чувствую себя возрожденной. Впервые за долгое время я не ощущаю ни грызущего изнутри голода, ни покалывания холода в пальцах. Даже ветер, кажется, дует в спину, помогая мне спускаться, и я уверяюсь, что теперь наконец все пришло в норму. Впервые за время, которое я могу припомнить, я знаю, что теперь мы сможем это сделать.

Теперь мы сможем выжить.

Два

К тому времени, когда я добираюсь до папиного дома, уже спустились сумерки, температура упала, а снег замерз и хрустит под ногами. Я выхожу из леса и вижу наш дом, расположенный прямо на краю дороги и так хорошо заметный, с облегчением подумав, что все выглядит спокойно, в точности так же, как когда я уходила. Я тут же проверяю, есть ли следы животных или людей внутри или снаружи дома, но ничего не обнаруживаю.