Перстень некроманта - [12]

Осси потянулась, взяла с блюда большое крепкое яблоко, с хрустом надкусила и продолжила свои рассуждения.

— Еще надо понять, как она, эта самая гробница, открывается. Ну, допустим, это мы на месте решим — пока не видели, и голову ломать бессмысленно.

Осси откусила еще кусочек, затем продолжила:

— Дальше. Раз она простояла запечатанной столько веков, то, скорее всего, там живого ничего уже не осталось. Ибо, как говорится, так долго не живут, а живут обычно очень даже и недолго. Причем изо всех сил стараются и себе, и ближним этот срок сократить.

Осси хрустнула яблоком еще раз, брызгая соком во все стороны, но не обращая на это внимания.

— А раз живого никого там, как мы договорились, нет, то это все несколько упрощает, и не надо, кстати, с собой тащить весь арсенал…

«Гаситель возьмем!» — Заява эта была столь неожиданной и безапелляционной, что Осси от удивления даже жевать перестала.

— Зачем? — Яблоко хрустнуло в четвертый раз, резко уменьшившись в размерах и рывком преодолев ту незримую границу, что отделяет целое от его части, а яблоко — от огрызка.

«Возьмем. Пригодится. А все остальное оставим. — Хода помолчала и добавила: — Пожалуйста!»

— Ладно, возьмем. Гаситель и арбалет. — Осси откусила в последний раз, с сожалением осмотрела останки яблока и без подготовки, находясь все в той же вальяжной позе и болтая в воздухе ногами, со всей дури запустила огрызок в Ходу.

То, что еще совсем недавно гордо именовалось сочным плодом, стремительно описало в воздухе часть кривой в соответствии со всеми действующими законами прикладной математики (а все тела, как известно, летят по параболе, и никак иначе, что характерно, летать не желают). Кривая эта, начавшаяся возле руки леди Кай, другим своим концом, как совсем не сложно догадаться, упиралась непосредственно в Ходу. Однако в самый последний момент, нарушая все упомянутые законы, а заодно и пару-тройку других, траектория движения метательного снаряда сломалась, и огрызок резко ушел в сторону, с легким шипением истаяв в воздухе. Эдакая боевая магия в спально-бытовых условиях.

Хода же, никак не отреагировав на только что проведенные с ее участием, но без ее согласия маневры, как ни в чем не бывало попросила:

«И еще… Положи его, пожалуйста, на окно. Он соскучился по ночи и по ветру и хочет лунного света».

— Он хочет ночи и света… Ничего себе! — Осси закатила глаза, но все же поднялась и отнесла подставку, на которой возлежало ее новое, случайное и столь капризное приобретение, на подоконник. До того самого ветра, к которому так стремился этот странный клинок, неожиданно нашедший себе защитницу и лучшую подружку в лице Ходы.

— Мало мне тебя было, так нет — нашла себе еще игрушку. Лучше бы зверюшку завела, — проворчала Осси. — Слушай, а может, у вас любовь?

Хода в ответ тихо щелкнула, что, видимо, должно было выразить крайнюю степень возмущения столь нелепым предположением.

— Короче. Раз живого мы там не предполагаем, — продолжила Осси, — то арсенал с собой не берем. А берем мы только Гаситель, который будем выгуливать со всем положенным пиететом, устраивая ему лунные и ветряные ванны в положенное время. Что же касается всего неживого… то тут мы подготовиться не можем, потому как к тому, с чем мы уже сталкивались, уже готовы, а то, что нам еще неведомо… к тому и подготовиться нельзя. Вот!

«А неведомо нам многое!»

— Я тоже так думаю. Приятно, что хоть тут мы с тобой едины.

На этой мажорной ноте и закончился вечер. Небольшой особняк на улице Весов вскоре погрузился в темноту и покой, потому как все его обитатели отошли ко сну. Последнему и спокойному сну накануне неизвестности.

Но природу, которая, как уже доподлинно известно, категорически не терпит пустоты, судя по всему, не менее раздражает и состояние покоя. И, наверное, именно поэтому покой никогда не бывает долгим…

Осси проснулась от тихой и грустной, словно последний лист осени, мелодии — кто-то играл на клавесине. Играл, в общем-то, неплохо…

А плохо было то, что играли на ее клавесине и в ее комнате. А еще было плохо то, что Хода на это своеволие никак не среагировала, не выполнив тем самым основного своего предназначения.

Несколько ударов сердца, которые показались вечностью, Осси лежала неподвижно, притворяясь спящей и собираясь с мыслями.

Наконец, рассудив, что если бы незнакомец желал ей зла, то играл бы похуже и постарался извлечь из музыкальной машины звуки более резкие и противные, а то и просто прирезал бы ее во сне, Осси приняла решение.

Нарочито громко зевнув, она неспешно потянулась и открыла глаза.

— Доброй вам ночи, леди Кай. — Незнакомец продолжал играть как ни в чем не бывало, удобно расположившись за клавишами в кресле у окна.

— И вам…

— Мастер Дисс.

— И вам, Мастер Дисс. — Осси нашарила ночник, и тьмы в комнате поубавилось, хотя она не ушла совсем, а скорее просто отползла в угол, к окну, еще плотнее укутав и без того едва различимую фигуру ночного гостя.

Ночь продолжалась. Жизнь — пока тоже. Музыка тихо лилась, Хода мирно спала, а Осси ничего не понимала.

Единственным диссонансом этой умиротворенности, кроме незнакомца в любимом кресле, конечно, было то, что кинжал, впитывающий лунный свет у окна, в непосредственной, кстати, близости от скрытой полумраком фигуры, пылал, словно раскаленная головешка, которую только что вытащили из костра. Впрочем, Осси еще не до конца понимала, на что способно ее новое приобретение. И вполне возможно, что для него это было обычным делом — мало ли что там свежий ветер навеет…