Перстень Мериада - [58]

Почувствовав присутствие чужих, залаяли собаки. Женщины в длинных одеждах оставили дела и высыпали из шатров.

— Алилаш вернулся! — радостно закричала одна из них и подхватила с земли большой кувшин. Стелла удивилась, с какой лёгкостью скаллинарка несла его на голове.

— С возвращением тебя, славный Алилаш! — Девушка поклонилась. — Испей после долгой дороги.

Алилаш принял из её рук сосуд, немного отпил из него и передал принцессе:

— По нашим обычаям гость должен отведать сали непосредственно после старшего в роде. Раз здесь нет отца, то старший я.

Сали показался ей смесью крепкого вина с кумысом. Вкус у него был специфический, на любителя.

Тамируш оказался дряхлым седоволосым стариком, не способным встать без посторонней помощи. На этом побочные подарки старости, увы, не заканчивались: ко всему прочему, он плохо слышал и видел.

Стелла с интересом наблюдала за Тамирушем, пытаясь понять, какую роль он играет в этом обществе. Неужели все они, молодые и сильные, действительно почитают его, или же все их поклоны и прочие знаки уважения — всего лишь декорация? Вполне возможно, да так оно, наверное, и есть, они давно с нетерпением ждут его смерти, чтобы прибрать к рукам достояние отца. А старик принимает их чувства за чистую монету, до сих пор тешит себя надеждой, что обладает некой властью над ними.

Она прислонилась к витому резному столбу в центре шатра. Тихий ропот прокатился среди собравшихся. Не дав ей понять, в чём дело, Алилаш грубо толкнул её и хотел заставить поклониться Тамирушу. Вывернув ему руку, девушка гордо выпрямилась.

— Я глубоко возмущена подобным обращением, — она смерила холодным взглядом разъярённого Алилаша.

Её поведение вызвало широкий резонанс. Не положительный, разумеется — всё, что она делала последние несколько минут, противоречило установившимся общественным нормам.

— Как, разве в вашей стране женщине позволено прикасаться к реналу? — Алилаш почти выкрикивал свои вопросы. — Неужели им позволено не склонять головы перед вождём?

— Перед чужим — нет, если этого в особых случаях не требует этикет.

Так, понятно, слово «этикет» им незнакомо, поэтому бессмысленно продолжать разговор на эту тему.

— А что такое ренал? — простодушно спросила принцесса.

Девушка, подносившая сали Алилашу, тихонько рассмеялась и тут же получила тумак в бок, резко оборвавший её звонкий смех. Стелла нахмурилась: ни в одной местности, где она побывала, никто не обращался с женщинами подобным образом. Принцесса подошла к несправедливо обиженной девушке и шёпотом спросила:

— Неужели тебе не обидно?

Та удивлённо покачала головой.

— А как тебя зовут? — Стелла была озадачена её молчаливым согласием с проявленной к ней грубостью.

— Жалата.

Похоже, Алилашу не понравилось их шушуканье. Он подошёл к принцессе, более-менее вежливо взял её за руку и отвёл в противоположный угол.

— Зачем ты болтаешь с ней? — зашипел ей на ухо Алилаш. — Тамируш ещё не отпустил тебя. Он, наверняка, пожелает говорить с тобой.

— Я не буду с ним говорить, — пробурчала девушка.

— Будешь! Ты должна.

— Кому? Вам? Уж вам-то я ничего не должна, будьте уверены! По происхождению я намного выше всех вас, даже Тамируша. Мой дядя — король Сиальдара.

Скаллинарцы испуганно притихли. Все взгляды обратились на Стеллу. Даже Алилаш был напуган. Он отпустил её руку и предупредительно отошёл — на всякий случай.

Её слова будто пробудили ото сна Тамируша. Он вздрогнул, открыл глаза и обратил свой мутный взор на нарушительницу спокойствия.

— Когда-то Скаллинар принадлежал Сиальдару. — Его голос, дрожащий, шепелявящий, казался таким громким и ясным посреди воцарившейся тишины. — И мы возили наших коней в Розин. Давно это было!

— Алилаш, — старик протянул дрожащую руку, — помоги мне встать! Я хочу посмотреть на неё.

— Пусть лучше она подойдёт к тебе. Гора к мыши не ходит, — гордо возразил сын.

— Нет, — затряс головой Тамируш, — я сам встану. Мне кажется, что я вижу яркий камень на рукояти её меча. Мои глаза давно плохо видят, ты знаешь, я не различаю ваших лиц, но этот камень… Он светится, Алилаш, светится солнечным светом. Эта девушка — Спасительница.

— Эта соплячка — Спасительница? — Судя по всему, Алилаш думал, что отец выжил из ума.

— Да, — прошамкал старейшина и на дрожащих руках приподнялся над обтянутым шкурами креслом. — Будь вежлив с ней, сын мой, и знай, что она имеет право прикасаться к реналу столько, сколько захочет. У неё в руках меч справедливости.

Стелла уважала старость, поэтому не позволила Тамирушу встать и сама подошла к нему. Старик долго всматривался в её лицо, а потом прошептал:

— Я знал, что я счастливее многих. Не у меня ли лучшие табуны, не у меня ли смелые сыновья и прекрасные дочери? Но теперь я окончательно уверился в этом. Я видел тебя.

Не выдержав, Тамируш расплакался. Смахнув морщинистой рукой слёзы, он поцеловал принцессу и, будто в укор грубости сына, усадил рядом с собой на маленькую скамеечку.

Терпеливо выдержав до конца торжественной церемонии, в которой она больше не принимала никакого участия, принцесса наконец-то вышла на свежий воздух. Ей хотелось успокоиться, привести мысли в порядок.