Перстень Матильды - [23]

На этом помолвка двух августейших особ, состоявшаяся в задней комнате ночного ресторана, была завершена. Из казино Владимир уходил уже официальным женихом звезды ночного Мадрида. По дороге сопровождавший его Мухранский с увлечением излагал свои коммерческие планы и в ярких красках обрисовывал радужные перспективы, которые открывало будущее содружество двух царственных династий.

Слушая Мухранского, Владимир в то же время был занят собственными мыслями. Он не знал, как отнесутся придворные к неожиданному финалу, которым закончилось посещение ночного казино. Леонида принадлежала к царственному роду, и никто не сможет упрекнуть его в том, что их брак будет являться не морганатическим. Правда, небезупречная биография Леониды может поколебать основы и без того не особенно прочно стоявшей на ногах империи. Но в то же время материальная обеспеченность супруги позволит ему начать коммерческое дело на паях с Мухранским.

Противоречия, раздиравшие Владимира, Мухранского нисколько не волновали. Он неудержимо стремился к осуществлению своей цели. Деловой договор, в основу которого должно было лечь бракосочетание, уже вступил в силу. Мухранский принялся за дело с такой же точно энергией, которую он развивал во время очередной коммерческой сделки.

Свадьбу решили отпраздновать в новом особняке Владимира в узком семейном кругу.

— По нынешним временам мы не можем устраивать пышных празднеств, — говорил Мухранский, — поэтому мы пригласим самых близких нам людей. Но я надеюсь, что со временем этот династический акт станет известен всему миру!

При бракосочетании Владимира с красавицей Леонидой, которая отныне должна была именоваться государыней и великой княгиней, присутствовали августейшие родственники с обеих сторон. Подробности этого торжества были описаны на страницах придворного вестника «Знамя России». В специальном сообщении говорилось, что молодые были встречены звуками марша лейб-гвардии конного полка. Букеты цветов, поднесенные невесте и великой княгине Кире Кирилловне, яркое сочетание красок, красивая сервировка свадебного стола, вечерние дамские туалеты, мужские смокинги и темные костюмы — все это создавало праздничную атмосферу.

Первый тост за Владимира и Леониду. Георгиевну был провозглашен супругом великой княгини Киры Кирилловны, принцем Луисом Фердинандом Прусским. Тост этот вызвал дружные рукоплескания, крики «Ура!», «Горько!». «В заключение, — писал вестник, — А. Г. Торсаидзе, соотечественник и друг грузинского князя Мухранского, обращаясь к тетке жениха Великой Княгине Вере Константиновне по-английски, разъяснил ей смысл и содержание предыдущих выступлений».

Впрочем, Вера Константиновна была на свадьбе не единственной русской, которая нуждалась в переводе с родного языка на иностранный. Только для одних приходилось переводить на английский, для других на испанский, для третьих — на немецкий, ибо все изъяснялись на разных языках и никто друг друга как следует не понимал. Но в целом торжество удалось, а несколько бутылок шампанского помогли установить полное взаимопонимание.

В первое же утро после свадьбы Владимир, выйдя на улицу, был приятно поражен, обнаружив стоявших у подъезда в почетном карауле двух испанских гвардейцев в парадной форме и развевающийся над домом андреевский флаг. Этих привилегий в качестве свадебного подарка для своего зятя добился у испанского правительства Багратиони-Мухранский. Обошлись они ему недешево. Но коммивояжер свято верил, что все расходы окупятся сторицей.

Основанная Мухранским компания начала свою жизнедеятельность сразу же после свадьбы. Владимир не успел еще насладиться своим положением молодожена и предаться утехам медового месяца, как оказался вовлеченным в коммерческие операции. Леонида внесла за него оговоренные двадцать процентов. Расторопные люди Мухранского беспрепятственно переправляли через границу большие партии автомобильных шин и складывали их в штабеля при дворе его высочества. Темными южными ночами к особняку на улице Веласкез подъезжали грузовики, и бесшумно скользившие тени в широкополых сомбреро под звуки испанских серенад наполняли автомобили шинами.

Поправив свои материальные дела, Владимир сменил таксомотор на шикарную «Рено-каравеллу», приобрел виллу в мадридском предместье Пуэрто де Хиерро и, развесив в своей испанской гостиной русские иконы в золотых ризах, отдался высочайшему долгу. Он регулярно наносил визиты бывшим королям и президентам, аккуратно слал поздравления каудильо и мечтал о восстановлении монархии в России.

— Русский народ, я это знаю, — убеждал Владимир каждого, кто готов был его слушать, — не мыслит жизни без монарха. Там, в крестьянской избе, собравшись у горящей лучины, мужики и бабы мечтают о царе. Царское время, царская монополка, сапоги-то прямо царские — вот обиходные фразы! Или, скажем, взять выражение — без царя в голове!..

Свежую информацию о положении в России ему регулярно поставлял все тот же редактор придворного вестника Н. Чухнов, который после войны, стараясь держаться на приличной дистанции от заседавших в Европе военных трибуналов, вместе с государевым вестником перебрался за океан. Незадачливый поэт, уже сменивший однажды лиру на плоский немецкий котелок, сейчас выступал в качестве главного идеолога самодержавия.