Перстень без камня - [40]

Мышь. Соринка в глазу. Друг и компаньон, который будет сопровождать его в полете.

Дрейк посмотрел прямо перед собой. Человечки выстроились по обочинам, освободив путь. Для взлета дракону требовался разбег. На всем острове был единственный участок, достаточно ровный, широкий и прямой, — отрезок пути от ворот королевского дворца до развилки, откуда направо вела дорога к виллам знати, а налево уходил серпантин вниз, в Бедельти. Здесь Дрейк всегда и взлетал.

Память о полетах, обычно спрятанная в самом дальнем углу, подбросила картинки — вот он пролетает сквозь облако, вот пикирует к водной глади, вот кружит высоко над архипелагом, разглядывая внизу игрушечные островки… Дрейк нервно взмахнул хвостом. Правда заключалась в том, что он вовсе не боялся летать. Он любил небо. И страшился того, что однажды не захочет вернуться на землю. Покинет острова — клетку, куда он добровольно себя заточил, чтобы оставаться человеком, — и даст волю своей второй, магической природе. Примет драконий облик навсегда. Достаточно будет пары месяцев, и огромная звериная туша растворит в себе крошечный человеческий разум. Он видел, как это бывает. Человек исчезает, остается только дракон — счастливый в полете и совершенно безмозглый. Вот чего боялся Дрейк.

Сигнальщики замахали флажками. Дракон величаво склонил голову — понял, мол. Слова драконья глотка исторгать не умела, только рев. Дрейк рванулся вперед, постепенно набирая скорость. Он мчался прыжками, хвост мотался из стороны в сторону. Дракон мог бы показаться неуклюжим, даже смешным, если бы не выглядел грозным. В последнем прыжке он сильно оттолкнулся от земли задними лапами, распахнул крылья и по наклонной ушел вверх.

Восторг заполнил душу. Дрейк кувыркнулся в воздухе, рухнул коршуном вниз, пронесся на бреющем полете над дорогой и свечкой взмыл в небо. Крошечные людишки размахивали флажками и кричали. Дракон покачал крыльями и скользнул вдоль склона горы вниз, туда, где на центральной площади Бедельти пестрым муравьиным ковром мельтешила толпа. Он выписал петлю, еще одну, еще. Кувыркнулся через крыло, закрутился винтом. Воздух был послушен, как не бывают послушны иные стихии. Дрейк пролетел так низко над площадью, что расслышал тоненький писк голосов.

— Дракон! — надрывались люди. — Летит!

Дрейк двинулся вверх по широкой, пологой спирали.

— Привет! — свистнул Ноорзвей ему в ухо.

Дракон взревел, приветствуя ветер, и букашки внизу запрыгали от восторга.

Краем глаза Дрейк заметил шевеление в складке своего нижнего века. Мышь устраивалась поудобнее, чтобы смотреть на мир с высоты драконьего полета. В эти минуты Дрейк был счастлив. И Майзен тоже.

* * *

— А теперь, — возгласил Томто Бон, — событие, которого мы ждали целых полгода! К которому готовились! О котором мечтали! Судари и сударыни, я объявляю начало карнавала!

Звонко запели трубы, загремели литавры, слаженно грохнули и раскатились мелкой дробью барабаны. Настал звездный час всех тех, кто придумывал костюмы, шил платья, заказывал маски, расшивал плащи и мастерил заклятия. Парад открывала живая скульптура — шестеро мужчин катили повозку, в которой еще трое мужчин и две женщины аллегорически изображали магию. У центральной фигуры, одетой в развевающиеся ленточки, вокруг головы пылал магический костер. Сквозь языки пламени проступало нечеловечески вдохновенное лицо. Зрелище было красивое и жуткое, толпа дружно ахнула и завопила.

Орвель дор Тарсинг надел перстень на мизинец, в зверином облике это был единственный подходящий по размеру палец. Пока зрители были увлечены парадом, король с трудом выбрался из ложи, которая теперь стала ему еще теснее, и стал осторожно пробираться к спуску с подмостков. Он чувствовал себя большим и ужасно неуклюжим. Двухметровому зверю слишком легко кого-то толкнуть или что-нибудь сломать.

— Ваше величество! — тихо возмутился церемониймейстер. — Куда вы?

Щуплый маленький южанин в магическом поле ничуть не изменился, и теперь укоризненный взгляд Томто Бона упирался королю в живот, покрытый черной лохматой шерстью. Церемониймейстер не рисковал задирать голову, чтобы не свалился его затейливый головной убор.

— Дальше вы без меня, — буркнул Орвель.

Звериная глотка издавала хриплые низкие звуки, однако спасибо и на том. И чистое счастье, что он мог ходить на задних… хм… конечностях. А передними мог вполне сносно хватать и держать предметы. Так что нет причин считать их лапами. Ноги и руки, пусть и неловкие. Зато сильные! Хм…

Орвель обхватил церемониймейстера за плечи, аккуратно поднял и переставил на шаг в сторону. Томто Бон временно потерял дар речи, но быстро пришел в себя, потому что нужно было объявлять следующих участников парада. К этому моменту король уже спускался с подмостков.

Толпа зрителей расступилась и приняла его, сделала частью себя. Первые шаги он еще делал узнанным, провожаемым шепотком «Смотри, король!», но стоило протолкаться подальше от подмостков — и Орвель затерялся среди ряженых и изменивших облик заклятиями, среди островитян и приезжих, среди зевак в карнавальных костюмах и праздничной одежде.

Пересечь площадь поперек было невозможно — посредине показывали себя участники карнавального шествия. Гремела музыка. Публика свистела, рукоплескала, улюлюкала, отпускала замечания, приплясывала и толкалась. Орвель дор Тарсинг с трудом обошел площадь по кругу. Толпа здесь была особенно плотной, и даже огромный рост и звериная сила не всегда выручали.