Перстень Аттилы - [2]

— Куда сегодня пойдем? — прервал всеобщее молчание непоседливый Гот. — Снова на Марсово?

Аэций отрицательно покачал головой и заговорчески поднял руку.

— Друзья, — сказал он, требуя внимания и тишины, и Теодорих, который принялся вдруг горячо рассказывать Русу, какие он видел на Марсовом поле в последний раз кулачные бои, потихоньку замолчал, перестав жестикулировать.

— Друзья, — повторил Аэций, весело оглядывая товарищей. — Сегодня мы идем в гости. Компания будет женской и аристократической. Так что предлагаю этим кувшином и ограничиться. Если, конечно, никто не возражает.

В гостях

Дом, к которому они подошли, располагался совсем неподалеку от терм, в этом же старом квартале римских богачей и аристократов — Виминале, на улице Патрициев.

Они неторопливо прошли через вестибюль и остиум и остановились в приемном зале — атрии. Сверху — крыша с четырехугольным отверстием (комплювий) напротив стока для дождевой воды — имплювий. Сквозь которую проникал лунный свет, перемешиваясь с редкими полутемными факелами он придавал интерьеру необычный вид.

— Хозяйка сейчас выйдет, — сказала молоденькая смуглокожая рабыня, стрельнув карими глазами и удалилась в глубину дома.

Молодые люди присели на лавку у колонны, со сдержанным любопытством оглядывая помещение.

— Напоминаю, — строго прошептал Аэций. — Хозяйку зовут Валерия Элиана Невия. Просьба — не переспрашивать, как в прошлый раз.

Это имя никому ничего не говорило и молодые люди только пожали плечами, согласно кивнув головой.

Неслышно выйдя откуда-то из боковых ответвлений просторного дома, худенькая стройная девушка 14–16 лет, в очень легком абсолютно прозрачном шелковом хитоне, накинутом по последней римской моде на обнаженное тело, с женской грацией приближалась к ним в лунном свете.

Молодые люди дружно поднялись, ожидая когда она подойдет.

Ее тонкая фигура, походка, длинные светлые вьющиеся волосы, произвели на всех неизгладимое впечатление. Но смутился только один Рус — в хозяйке дома он признал девушку, только что виденную им у бакалейной лавки.

— Здравствуйте, молодые люди, — насмешливо улыбнулась Валерия. — Вы с официальным визитом?

Аэций покачал головой, ни чуть не смущаясь оказанным холодным приемом.

— Прослышав, что такая прекрасная донна страдает от одиночества, мы взяли на себя смелость скрасить один час ее драгоценного времени, — торжественно провозгласил он тоном театрального трагика.

И Валерия озорно рассмеялась, скинув с себя напыщенный вид римской недотроги.

— Если конечно прекрасная донна не будет против нашего общества, — добавил Аэций уже нормальным тоном, в то время как Гот неуклюже толкал Руса локтем в бок, думая что этого никто не видит.

— Прекрасная донна не будет против, — улыбнулась в ответ девушка, слегка наклонив голову. — Проходите. — И она, повернувшись к ним спиной, повела за собой в открытый внутренний дворик, по старинной технологии окруженный по периметру легкой воздушной колоннадой.

Здесь уже, неслышно появившиеся рабы, молча готовили триклиний возле водоема, застилали новые простыни, обновляли подушки. А на столе появлялись гроздья спелого винограда, румяные яблоки, сочные сладкие персики и другие не менее аппетитные яства.

— Кстати, ваши сведения уже устарели, — снова улыбнулась хозяйка. — Я не совсем одна. У меня — подружка. Я вам сейчас ее представлю.

И от зеленой беседки к ним во дворик во всем своем великолепии величественно вышла 21-летняя римская красавица Элия Галла Плацида.

Она была с аристократической небрежностью закутана в роскошный гиматий, застегнутый красивой резной фибулой на левом плече. Правое плечо оставалось неприкрыто, рождая неожиданные желания прикоснуться к нему щекой.

И без того невероятно черные глаза Гунна еще сильнее засверкали угольным блеском, а брови Аэция чуть заметно приподнялись.

— Кто же в Риме не знает дочь Великого Феодосия и сестру нашего императора, — промолвил он за всех.

Элия холодно посмотрела на юношей необычайно красивыми светло-бирюзовыми глазами из под черных, как смоль, ресниц.

— Аттила, — наклонил голову Гунн, без всяких подсказок поняв, что наступило время представиться и им.

— Теодорих, — с вызовом тряхнул лохматой головой здоровяк гот, сделав зачем-то шаг вперед.

— Кий, — скромно представился Рус, прижав правую руку к сердцу.

Арбитром легкого застолья они выбрали Аэция, в обязанности которого входило назначить количество выпитых кубков и в каких пропорциях будет разбавлено вино.

— Нас — шестеро, — вслух рассуждал он, обводя присутствующих взглядом. — Люди в этом доме пока еще новые. Значит — гостим недолго. Около часа. Так что кувшина вина и кувшина воды я думаю нам вполне хватит.

Никто из юношей не возражал. Понимали, что долго задерживаться в незнакомом месте неприлично.

— Сорт вина? — напомнила Валерия.

— Мозельское, если никто не возражает, — повернулся он к девушкам, зная, что друзья его поддержат.

Снова никто не возражал и стоявший в отдалении раб неслышно удалился.

Юноши, по-детски толкаясь, и шушукаясь, расположились на римских ложах. Римский обеденный триклиний состоял их трех лавок, расставленных вокруг стола. На каждой лавке могло разместиться по три человека. Размещались, естественно, головой к столу.