Перст судьбы - [25]

Вот Хакон насчет Стени был прав. А Стеня вообразил себе невесть что!

— Цьто ты к ней пристал? — между ними протиснулся Витошка, силой оттирая Стейна от своей сестры.

— Он не пускает меня из дома!

— А ты, похоже, готов отпустить твою сестру гулять в темноте с этим парнем? — Стейн глазами показал на Хакона, который вдоль той же стеночки продвигался к ним.

— Да ты цьиво подумал? — оскорбленный Витошка попытался взять Стейна за рубаху на груди, но Стейн был на три года старше, а в этом возрасте это еще важно, и без труда отодвинул отрока от себя. — Морда варясьская!

Велемила не выдержала и засмеялась.

— Теперь буду тебя дразнить мордой варясьской! — сказала она брату.

— Так мы идем? — К ним наконец протиснулся Хакон. — А то на вас уже все смотрят.

Все четверо обернулись к столу: старшие действительно посматривали на них.

— Хакон, ты ведь не вздумал подраться с кем-то из этих достойных молодых людей? — заботливо осведомился Хрёрек.

— Или вам в нужник надо, а выйти боязно? — усмехнулся Доброня.

— Мы все вместе пойдем, и нам не страшно будет! — Велемила невинно улыбнулась и шепнула, не поворачивая головы: — Ну, пошли же, дураки!

Она взяла одной рукой за рукав Витошку, другой — Стейна, и дружной связкой все четверо вывалились в сени. С воплем: «И я с вами!» — к ним метнулся Бирнир, и старшие проводили его смехом.

Оказавшись снаружи, в темноте и холоде, все сразу остыли и притихли. Стейн крепко сжал пальцы Велемилы, намереваясь ни в коем случае не подпустить Хакона к ней близко. И она не стала отнимать руку: ее пробрал озноб, то ли от влажного холода, то ли от страха, и хотелось иметь рядом какую-то теплую, живую и надежную опору. Резкий стылый ветер сразу привел в чувство, и стало совершенно очевидно, что самое разумное в такое время — сидеть в избе возле очага!

— Надо было взять огня! — вполголоса заметил Хакон.

— Кто же мертвецов искать ходит с огнем? — возразил Бирнир. — Тогда они не показываются. Это тебе не раков ловить!

Оба зафыркали от смеха, но Велемила дрожала так, что зубы стучали, и было ей не до веселья.

— Ты где? — Витошка в темноте нашел другую ее руку. — Совсем ницьиво не видать.

— Как у тролля в заднице, — буркнул кто-то из юных данов.

Луна опасливо бродила где-то за облаками, подсвечивая снег, и, когда глаза привыкли к темноте, стало можно различить дорогу: вот чернеют избы, вон там — сгоревшее городище на холме и за ним река, а там — лес.

— Идемте, — выговорила Велемила и потихоньку двинулась вперед, ведя за собой, как двух бычков на веревочках, Витошку и Стейна.

Витошка явно боялся идти без нее, а она боялась идти без Стейна. Все-таки он был прав, что не хотел ее выпускать из дома, с запоздалым раскаянием подумала она. И какой Встрешник их понес? В избе, у огня, все кажется забавным. А вот тут… ну и жуткая жизнь ее ожидает, если ей достались по наследству способности бабки Радуши!

Хакон и Бирнир шуршали подошвами позади, изредка ругаясь шепотом, если спотыкались на замерзших колдобинах, покачивались и хватались друг за друга. Вот закончился порядок изб, впереди была луговина, а могилы — почти на самом ее краю. Викинги Иггвальда не выбирали места — им ведь здесь не жить и не пасти коров.

— Далеко идти? — шепнул из-за спины, кажется, Хакон, но тут Велемила остановилась и те двое наткнулись на троих идущих впереди.

А она увидела перед собой, на темной луговине, голубоватое сияние. Словно облачко искр реяло над могилой, второй с краю, той, где она вчера видела сидящего воеводу и где сегодня приносили особенно богатые требы. Или не искр… а скорее это было нечто, похожее не то на хлопья пепла, не то на сухие листья. Но только листья эти не опадали сверху наземь, а наоборот, поднимались с земли; медленно кружась, они улетали куда-то вверх, уносимые неведомой силой, и исчезали в черном воздухе.

Этих хлопьев становилось все больше, они собрались вместе и образовали что-то вроде столба, а потом Велемила вдруг различила, что это не столб, а человек. Она узнала воеводу Хранимира, но сейчас он выглядел не как вчера. Он стоял выпрямившись и расправив плечи, сложив руки на рукояти меча, упертого концом ножен в землю; вид у него был величественный, волосы красиво лежали, на груди сияла золотая гривна. Так он выглядел четыре года назад, когда после свадьбы приезжал с молодой женой на «отводы»[14] к Святобору. Сейчас он смотрел прямо на Велемилу, и она не могла ни пошевелиться, ни моргнуть, ни сглотнуть под его взглядом.

— Скажи им, что я ухожу, — заговорил он. Или это ей казалось — призрак не разжимал губ, а его низкий голос, без всякого выражения, будто говорит камень, звучал прямо внутри ее головы. — Оставьте варгам место проклято, место пусто. Идите на живое, а их не пускайте, иначе ни жилья, ни могилы, ни имени, ни памяти в роду земном не останется. На краю бездны не будет счастья ни роду варяжскому, ни роду словенскому, ибо испокон веку мечом эта земля вспахана, костями засеяна, кровавым дождем полита. Идите на небо — туда дорога лежит светлая. Кто пойдет туда — станет деревом многоцветным, чьи ветви всю землю покроют. А кто останется — сгинет, рухнет, будто дерево сухое. Не держитесь за бездну, идите к небу…