Перст Божий - [49]

Проехав несколько минут по берегу, дон Торрибио направился к группе скал, за которыми скрылся; найдя опять тропинку, он углубился по ней в чащу леса и вскоре выехал на лужайку, на краю которой виднелась палатка; у входа ее стоял человек, облокотившись на ружье; это был Лукас Мендес. Заметив дона Торрибио, он улыбнулся и сделал несколько шагов к нему на встречу. Дон Торрибио сейчас же соскочил с лошади, дал ей корму и подошел к Лукасу Мендесу.

Старик не имел почти ничего общего с тем человеком, которого мы представили читателю в начале нашей истории. Все в нем изменилось. Хотя человек оставался тот же, но это не был больше знакомый нам Лукас Мендес; в нем появилась гордость, решительность и властность, которых дон Торрибио раньше не замечал в нем и которые очень удивили его и произвели на него сильное впечатление. Сам не зная почему, дон Торрибио волновался, видя старика совсем преобразившимся; он невольно чувствовал к нему и уважение, и дружбу, и участие.

Лукас Мендес был в изящном охотничьем костюме, красиво облегавшем его стать.

Он вторично улыбнулся, заметив удивление молодого человека, на лице которого читал, как в книге, каждое движение его души.

— Ну, пойдем! — сказал он ему. Он вошел первый в палатку. Стол, состоявший из доски, положенной на два бочонка, был покрыт дичью, ветчиной и прочими блюдами, было также несколько бутылок французского вина и бутылка коньяку; два деревянных обрубка заменяли собой стулья.

— Закусим, — сказал Лукас Мендес. — Вы, наверное, проголодались после такой долгой езды, ваша милость!

— И даже очень! — ответил молодой человек, с улыбкой кивнув головой, точно желая отогнать преследовавшие его мысли.

Но и во время еды он был озабочен. Лукас Мендес не спускал с него глаз.

— Вы удивлены? — спросил он.

— Признаюсь! — откровенно ответил дон Торрибио.

— Перемене, произошедшей во мне?

— Вы угадали; эта перемена так велика, что я насилу узнал вас.

— Хорошо, — сказал старик с загадочной улыбкой, — но это еще не все: вы увидите нечто другое! А эта невероятная перемена? Она очень естественна, ваша милость. Скоро я достигну цели, которой добиваюсь многие годы. Я сдержал свое обещание, исполнив клятву, данную двадцать лет тому назад; удовлетворение, которое я испытываю, думая о желанном результате, совершенно преображает меня.

— Странная метаморфоза! — задумчиво проговорил молодой человек.

— Подождите еще несколько дней, и она будет доведена да конца.

— Вы знаете, Лукас Мендес, я до сих пор все еще не могу понять вас.

— Потерпите еще немного, и вам все станет ясно!

— Это ваше дело; но во всем этом меня интригует одна вещь: мне иногда кажется, что вы и дон Порфирио преследуете одну и ту же цель.

— Почем знать? — сказал старик со странным выражением.

— Ну хорошо! Через несколько дней я наконец все узнаю.

— Вероятно,

— Слава Богу, меня не касается эта ненависть и месть; я счастлив, что ничего подобного не испытываю; я один на свете, мне не у кого спрашивать никаких отчетов.

— Почем знать? — снова сказал старик, пристально посмотрев на него.

— Что вы этим хотите сказать? — удивился молодой человек.

— Ничего, ваша милость, это я сам с собой говорю,

— Как я рад, а то вы меня напугали. Но, — проговорил он, осушив бокал, — не пора ли нам заняться делами?

— Як вашим услугам, ваша милость! Дон Мануэль приказал собрать все войска, состоящие при Уресе: около четырех тысяч человек; но из них по крайней мере тысяча шестьсот перешли на нашу сторону; они не тронутся из казарм до приказа дона Порфирио.

— Отлично! Через двое суток дон Порфирио приведет войско в тысячу сто человек — солдат и охотников. Они нагрянут на неприятеля, как снег на голову. Да, на этот раз негодяю несдобровать! Однако, как он хитер!

— Да, он хитер и изворачивается двадцать лет, должен бы, кажется, устать. А у вас не имеется людей?

— Извините! Я набрал двести пятьдесят охотников, храбрых и преданных людей, с Кастором во главе; по одному моему знаку они все готовы положить за меня головы.

— Эти степные охотники — верные люди, на них смело можно рассчитывать. Но и из них двое изменили вам!

— Правда, Редблад и Матадиес; но первый убит доном Руисом, а что сделалось с другим — я не знаю.

— А я знаю, потому что слежу за ним.

— Значит, мне нечего и беспокоиться?

— Нет, это уж мое дело!

— А ваши охотники где?

— Вот уже шесть дней, как они скрываются в самом Уресе.

— Черт побери; но ведь это слишком рискованно, разве вы не боитесь, что их накроют?

— Я за них спокоен; все они осторожны и шагу не сделают без моего приказа! Дон Порфирио явится через два дня; надо предупредить, чтобы он еще не показывался; мы не можем ничего предпринять ранее, чем через четыре дня.

— Отчего?

— Потому что только через четыре дня дон Мануэль сбросит с себя маску и заставит солдат провозгласить себя президентом республики трех штатов: Соноры, Синалоа и Аризоны.

— Это верх безумия!

— Нет, это результат вашего визита к нему. Он хочет попробовать окончательно раздавить дона Торрибио, пока тот еще не раздавил его самого.

— Это ужасно!

— Дон Мануэль дошел до такого состояния, что вынужден прибегать к отчаянным мерам в надежде на спасение.