Персонных дел мастер - [240]

— Черт побери! Да это же тот самый герой, который в конном строю взял батарею под Фридрихштадтом. Я еще наградил его орденом Белого Слона!

По тому, как лукаво усмехнулся Петр, Роман понял, зачем он понадобился в царской каюте. Ведь он был для Фредерика как бы знаменем его собственной воинской славы.

— Выпьем за нашего героя, брат мой! — обратился король к Петру, и тот охотно налил бокалы.

— Везет тебе, Корнев, за тебя второй раз венценосцы пьют! — рассмеялся Петр.

— Э, далеко не все союзники будут пить за русского драгуна...— по-пьяному опечалился Фредерик. И добавил:— Вот, скажем, брат мой, король английский Георг, тот пить за русских не будет!

— Это отчего же? Ведь он ныне нам прямой союзник,— разыграл удивление Петр.

— Прямой-то прямой, а боится вашего десанта в Сконе. Английский посол не дале как вчера уверял меня, что вы хотите захватить всю Швецию, а коли не удастся, то хотя бы остров Готланд и стать господином на Балтике.

— Чушь и лжа великая! — Петр только развел руками.

— А вот и не чушь! — Король уже настолько опьянел, что пальцем погрозил Петру.— Ведь всему свету ведомо, братец, что вы взяли контрибуцию с Данцига, ввели войска в Мекленбург, сделали Росток своей гаванью. Теперь наступает черед Голштинии и Швеции, а затем, как твердят мне мои министры, конец и нашей маленькой Дании!— Фредерик плюхнулся на стул и удрученно свесил голову, словно наяву видел печальную участь своего королевства.

— Э, да он совсем капут!— Петр поднялся во весь свой огромный рост, почти доставая головой до потолка, каюты, и озабоченно кивнул Роману: — О разговоре нашем ни-ни!— И наказал строго:— Будешь впредь моим толмачом во всех переговорах с Фредериком. Король, сам видишь, тебя помнит и любит — ведь только у тебя, да у Данилыча есть в России датский орден Белого Слона. Заслужил — носи!

На другой день в полдень в Копенгагене состоялась торжественная встреча русской эскадры. Русские галеры, входя в гавань, салютовали из трех пушек. Из королевской цитадели в ответ грохнули пять залпов. А потом дымами окутался стоящий на рейде датский флот и неприступные форты, прикрывавшие вход в гавань.

На берегу Петра приветствовали оживший король, который, как заметил Роман, успел поправить себя утренней чаркой, и его министры. На набережной и на улицах хорошенькие белокурые датчанки бросали цветы царю, его свите и шедшим строем, с песней и развернутыми знаменами, преображенцам и семеновцам.

Первые недели король Фредерик, казалось, и дня не мог прожить без своего царственного гостя. Они вместе смотрели датский флот, замки Фридрихсбург и Розенбург, устраивали смотр русской и датской гвардии. Затем прибыла царица Екатерина Алексеевна, и снова была приветственная встреча с разной церемонией. Датская королева царя уважила — первой нанесла визит царице, и Екатерина Алексеевна растаяла, яко воск. Отныне две царственные четы вместе блистали на балах и в театре, посещали кунсткамеру, в королевском вольере смотрели диковинных птиц, а во дворце королева даже показала Екатерине все драгоценности датской короны. Казалось, за всеми придворными забавами, на которые датский король Фредерик был мастер отменный, постепенно отступала и забывалась главная цель похода—десант в Сконе.

Но Петр тем и отличался от своих легковесных союзников — и Августа и Фредерика, — что о конечной цели всегда помнил.

И, оказавшись как-то раз наедине с королем в знаменитой обсерватории покойного великого астронома Тихо до Браге и выслушав все королевские объяснения о далеких звездах, Петр спустил своего собеседника с небес на грешную землю и спросил прямо:

— Когда же в поход, брат мой?!

Из высокой башни обсерватории как на ладони были видны столичная гавань и дальний рейд, на коем белели несчетные паруса английской, голландской, датской и русской линейной эскадры (контр-адмирал Сивере привел из Ревеля четырнадцать русских вымпелов).

Король Фредерик напрямик не ответил: заюлил, стал бормотать о противном ветре, задержавшем главную датскую эскадру вице-адмирала Габеля в Норвегии, о больших недочетах в датской армии, как о том доложил ему на днях генерал-квартирмейстер Шультен.

— Не можем мы ждать, пока датчане последнюю пуговицу на своих мундирах пришьют!— насмешливо сказал Петр. И приказал Роману: — Переведи-ка ему, что мы и без датского воинства в Сконе высадимся!

— Нет, нет, брат мой!— замахал руками король, видя, словно в страшном сне, как русские уводят у него из-под носа богатейшую провинцию, давнее яблоко раздора Дании и Швеции,— Десант в Сконе без эскадры Габеля кончится катастрофой! У шведов в Карлскроне собран могучий флот, берега укреплены батареями. Они потопят ваши галеры, едва они подойдут на пушечный выстрел! — Король даже руки воздел, точно приглашая в свидетели самого бога.

— А вот сие мы проверим на завтрашней рекогносцировке!— решительно сказал Петр,— Я сам сосчитаю шведские вымпелы в Карлскроне.

На другой день три русские шнявы: «Принцесса», «Лизегта» и «Диана», словно белокрылые чайки, поднимая крутую волну, летели к шведскому берегу. С попутным ветром скоро вышли к Карлскроне, и Петр самолично пересчитал шведскую эскадру. Пальцев на обеих руках было достаточно. Шведы держали в сей гавани всего девять линейных судов.