Персеваль, или повесть о Граале - [15]

Всяк у седла копьё имел[54].

Итак, они столкнулись в брани

Без долгих слов, без пререканий.

Меч с ясеневой рукояткой,

Копьё у каждого – пред схваткой

Они пришпорили коней.

Отменны силою своей,

Ведомы ненавистью ярой,

Они столкнулись, от удара

Щиты растрескались у них,

И надломились копья вмиг

Так, что упали оба в прах.

Но миг один, и на мечах,

Поднявшись, пеши, биться стали,

Равно умением блистали.

Была б долга об этом повесть,

Когда б я вёл её на совесть,

Но не хочу себя гнести,

Ведь слово стоит двадцати.

Всё, наконец, так получилось,

Что сдался Кламаде на милость

Противника, всё принял он,

Как сенешаль Ангигеррон,

Ведь узником ни в коей мере

Стать не желал он в Борепере

И даже за всё злато Рима

Не согласился бы, вестимо,

Идти к достойному сеньору

В тот замок – загляденье взору.

Пообещал он, не юля,

В тюрьму Артура-короля

И передать посланье деве,

Которую, ударив в гневе,

Обидел злобный Кей до слёз.

Но за неё отмстить всерьёз

Хотелось рыцарю тому,

Коль силы даст Господь ему.

И, побеждённый, он клянётся,

Что завтра до восхода солнца

Всех тех, кто был здесь заточён,

Освободит немедля он.

И что до дней своих скончанья

Он будет прилагать старанья,

Чтоб этот замок защитить,

К нему врагов не подпустить;

Помимо этого всего,

Ни он, ни рыцари его

Впредь беспокойства не доставят

Девице той, что замком правит.

Так земли Кламаде вернул

И вместе с тем не обманул,

Распорядился дать свободу

В плену томимому народу.

Приказы, отданные им,

Тотчас исполнили засим,

И всем была дана свобода.

Минула узников невзгода,

Они с собой пожитки взяли,

Уж их в темнице не держали.

Сам Кламаде свой выбрал путь

И ехал не куда-нибудь.

Как ведомо из наших книг,

В те дни обычай был у них,

Чтоб рыцарь, узником назвавшись,

Одежду ту, в какой, сражавшись,

Он побеждён был, не снимал

И снаряженья не менял,

Чего-либо иль добавляя

Иль самовольно отнимая.

Приняв условья по закону,

Держал вослед Ангигеррону

Путь Кламаде в Динадарон[55],

Где был тогда Артуров трон.

А счастью не было границ,

Когда вернулись из темниц

Освобождённые от плена,

Томительного, несомненно.

В палатах рыцарских и в зале

Все веселились, пировали,

Забыв о тяжких прежних днях.

Меж тем в церквах, в монастырях

Во все колокола звонили,

Хваленья Богу возносили

Монашки и монахи там.

По улицам и площадям

Водили хороводы, пели,

А в замке шумное веселье

Сменило прежнее унынье,

Ведь не страшны враги им ныне.

Ангигеррон всё гнал коня,

А Кламаде через три дня

Был там, где прежде ночевал он,

И по следам, что оставлял он,

В Уэльс, в Динадарон, примчал.

Король Артур там двор собрал,

В просторном зале находился.

Вот Кламаде к нему явился,

Один, сполна вооружён.

Его признал Ангигеррон,

Что передал двору посланье,

Как только прибыл, в полном тщанье,

Не упуская ни детали.

Его здесь, впрочем, задержали,

Чтобы совет судил его.

Узрев сеньора своего,

Что алой кровью был покрыт,

Узнав его, он говорит:

«Сеньоры, чуду подивитесь!

В доспехах алых юный витязь

Прислал к вам рыцаря сего.

Сейчас вы видите его.

Он побеждён им, вероятно,

На нём я вижу крови пятна,

Они – свидетельство того,

И узнаю я самого:

Проехал к вам немало миль

Сеньор мой, Кламаде де Иль.

Во всей империи едва ли

Вы б мужа доблестней сыскали.

И лучший может быть в беде».

Двору представил Кламаде

Ангигеррон такою речью.

Друг другу бросились навстречу.

Итак, их встреча совершилась.

Всё в праздник Троицы случилось,

И королева за столом

Сидела рядом с королём

В кругу баронов и графинь,

И королей, и герцогинь.

По окончанье месс из храма

Вернулись рыцари и дамы.

Кей, сбросив плащ, прошёл чрез зал,

В руке он тросточку держал,

Из-под берета, белокуры,

Спускались пряди шевелюры.

Красивей рыцаря, чем он,

Не видел мир наш испокон,

Но красота его и слава

Теряли блеск от злого нрава.

На нём туника – чистый шёлк

Оттенков пёстрых, также шёл

Ему и пояс дорогой,

Что сделан мастера рукой,

Притом с отделкою богатой:

Застёжки, бляшки – всё из злата.

То помню хорошо весьма –

Гласит история сама[56].

Но встреч с ним каждый избегал,

Пока он шёл чрез этот зал.

Ведь было людям не по нраву,

Что он насмешек лил отраву,

За что был каждому несносен.

Будь весел он или серьёзен,

Всё выдавало злобу в нём,

И очевидную притом.

Его издевки, злые шутки

Так были гнусны всем, так жутки,

Что избегали с ним бесед.

Он минул зал и, подошедК

Артуру-королю свободно,

Промолвил: «Сир, коль вам угодно,

Пора приняться за жаркое.

– Оставьте, Кей, меня в покое,

Я так хочу. Ни я, ни двор

В великий праздник до тех пор,

Пока какая-нибудь весть

К нам не придёт, не станем есть».

Такая речь у них велась,

И прибыл Кламаде в тот час,

Чтоб объявить себя пленённым

Во всём своём наряде бронном:

«Храни Господь вас, добрый сир!

Таких владык не видел мир,

Что превзошли б вас хоть однажды.

О том свидетельствует каждый,

Кто слышал прежде хоть бы раз

О ваших подвигах рассказ.

Прошу вас выслушать меня,

Ведь сообщить вам должен я,

Хоть не легко мне, признаю:

Тот, кем повержен я в бою,

Меня послал сюда к вам сразу,

Чтоб, следуя его приказу,

Мне вашим узником назваться,

И мне пришлось повиноваться.

На спрос об имени его

Вам не отвечу ничего,

Одно могу сказать вам всё же:

Он в алых латах, и, похоже,

От вас их принял удалец.

– Друг, да хранит тебя Творец, –

Сказал король, – мне знать полезно:

Ты волен ли, скажи мне честно,