Перманентная революция - [42]

Революционеры Востока могут все же требовать на вопрос о характере «демократической диктатуры» конкретного ответа, основанного не на старых априорных цитатах, а на фактах и политическом опыте. На вопрос о том, что есть «демократическая диктатура», Сталин не раз давал поистине классический ответ: для Востока это, примерно, то самое, что «Ленин представлял себе по отношению к революции 1905 года». Эта формула стала в некотором смысле официальной. Ее можно найти в книгах и резолюциях, посвященных Китаю, Индии или Полинезии. Революционеров отсылают к «представлениям» Ленина о будущих событиях, которые давно уже стали прошлыми событиями, при чем гипотетические «представления» Ленина истолковывают вкривь и вкось, но не так, как сам Ленин истолковал их после событий.

– Хорошо, – говорит, понуря голову, коммунист Востока, – мы постараемся представить себе это точь-в-точь так, как Ленин, по вашим словам, представлял себе это до революции. Но скажите нам, пожалуйста, как этот лозунг выглядит на деле? Как он осуществился у вас?

– У нас он осуществился в виде керенщины в эпоху двоевластия.

– Можем ли мы сказать нашим рабочим, что лозунг демократической диктатуры осуществится у нас в виде нашей национальной керенщины?

– Что вы, что вы! Ни в каком случае! Ни один рабочий не примет такого лозунга: керенщина есть лакейство перед буржуазией и измена трудящимся.

– Тогда как же мы должны, все таки, сказать? уныло спрашивает коммунист Востока.

– Вы должны сказать, – нетерпеливо отвечает ему дежурный Куусинен, – что демократическая диктатура есть то самое, что Ленин представлял себе в отношении будущей демократической революции.

Если коммунист Востока не лишен смысла, то он попытается сказать:

– Но ведь Ленин в 1918 году разъяснил, что настоящее и подлинное осуществление свое демократическая диктатура нашла только в октябрьском перевороте, установившем диктатуру пролетариата. Не лучше ли нам именно по этой перспективе ориентировать партию и рабочий класс?

– Ни в каком случае. И думать не смейте. Это пер-р-р-рманентная р-р-р-революция! Это тр-р-р-роцкизм!

После этого грозного окрика коммунист Востока становится белее снега на самых высоких вершинах Гималаев и отказывается от всякой дальнейшей пытливости. Пусть будет, что будет!

А результат? Его мы хорошо знаем: либо презренное пресмыкательство перед Чан-Кай-Ши, либо героические авантюры.

VIII. ОТ МАРКСИЗМА К ПАЦИФИЗМУ

Самым, пожалуй, тревожным, в симптоматическом смысле, является место статьи Радека, стоящее, правда, как будто в стороне от интересующей нас центральной темы, но связанное с ней единством сдвига Радека к нынешним теоретикам центризма. Дело идет о слегка замаскированных авансах по адресу теории социализма в отдельной стране. На этом необходимо остановиться, ибо эта «побочная» линия ошибок Радека, при дальнейшем развитии может перекрыть все остальные разногласия, обнаружив, что количество их окончательно перешло в качество.

Дело идет об опасностях, которые угрожают революции извне. Радек пишет, что Ленин

«отдавал себе отчет, что при уровне экономического развития России 1905 года эта (пролетарская) диктатура может удержаться, лишь если ей на помощь придет Западно-европейский пролетариат». (Подчеркнуто мною. Л. Т.).

Ошибка на ошибке и, прежде всего, грубое нарушение исторической перспективы. На самом деле Ленин говорил, и притом не раз, что демократическая диктатура (а вовсе не пролетарская) не сможет удержаться в России без социалистической революции в Европе. Эта мысль проходит красной нитью через все ленинские статьи и речи эпохи стокгольмского съезда 1906 г. (полемика с Плехановым, вопросы национализации и пр.). В тот период Ленин вообще не поднимал вопроса о пролетарской диктатуре в России до социалистической революции в З. Европе. Но главное сейчас не в этом. Что значит: «при уровне экономического развития России 1905 г.»? А как обстоит дело с уровнем 1917 года? На этой разнице уровней построена теория социализма в отдельной стране. Программа Коминтерна разграфила весь земной шар на клетки, «достаточные» и «недостаточные» для самостоятельного построения социализма, и создала таким образом для революционной стратегии ряд безнадежных тупиков. Разница экономических уровней может несомненно иметь решающее значение для политической силы рабочего класса. В 1905 году мы не поднялись до диктатуры пролетариата, как не поднялись, впрочем, и до демократической диктатуры. В 1917 году мы установили диктатуру пролетариата, поглотившую собою демократическую диктатуру. Но при экономическом развитии 1917 года, как и при уровне 1905 года, диктатура может удержаться и развернуться в социализм только, если на помощь ей своевременно придет западный пролетариат. Разумеется, эта «своевременность» не поддается априорному расчету: она определяется в ходе развития и борьбы. По отношению к этому основному вопросу, определяемому мировым соотношением сил, которому принадлежит последнее и решающее слово, разница уровней России 1905 и 1917 г. г., как ни важна она сама по себе, является фактором второго порядка.