Перловый суп - [22]

Могильного наградили орденом Ленина, а Героя присвоили гораздо позже, после войны. Тогда Сталин еще удивленно спросил:

— А что, у нас мосты до сих пор взрывают?

Как-то Могильный купил себе дом на хуторе, и высадил там коллекцию всех растений, которые есть в Беларуси. Однажды приезжаю к нему, а у калитки меня встречает его подруга тех дней Нина:

— Слава Богу, что ты явился! Поможешь мне этого придурка вытащить,

Я приехал его навестить, потому что знал, что у него микроинфаркт.

— А где он? — удивился я.

— Где может быть человек, у которого инфаркт?

Оказывается, он полежал день после инфаркта и полез чистить колодец. Там у него схватило спину, и он не смог вылезти, а у Нины сил не хватало, чтобы его вытащить.

Однажды я приехал к Могильному с двумя девушками и большим тортом. Торт он есть отказался, ссылаясь на вышеупомянутое раздельное питание. Тогда я предложил:

— Пусть девушки тогда сами съедят торт, а мы посмотрим!

— Они не смогут съесть такой огромный торт!

Мы поспорили, сели и стали наблюдать за девушками. Во время того, как они ели, офонаревший Могильный сказал фразу, которую я запомнил навсегда:

— Вот, что такое молодой развивающийся организм! Наверное, им чего-то не хватает.

Он не знал, что девушки были профессионалками! До этого я возил их в Москву, и в ресторане Домжура предложил им заказать все, что угодно. Они потрясли официантку своим ответом:

— Будем все!

Вечер закончился так: все посетители смотрели в нашу сторону, созерцали, как провинциальные девы добивают меню. Они действительно съели все, что там было — от закусок до десертов. И не потому, что хотели кушать, а потому, что были в центре внимания. Доедали, конечно, уже под аплодисменты.

Некая Маргарита

Наконец-то в городе появилась баня с шикарной обстановкой, в которой все разрешено.

Один из моих приятелей решил в этой бане отметить свой день рождения в чисто мужской компании, о чем рассказал жене.

Жена же его искренне решила сделать мужу ужасно остроумный сюрприз. Она долго мучилась от скромности и воспитанности, но все же помчалась в баню, зная, что там будет толпа голых мужиков. Она вообразила себя некой Маргаритой, которая ради любимого готова голой пойти на бал, возбудилась собственной идеей и представила, какое неизгладимое впечатление она произведет на приятелей мужа, как он сам будет в восторге...

Она подъехала к бане, охранник открыл дверь, и она, не зная, как объяснить свое появление, ему сказала:

— Меня там ждут...

Она попала в точку, это была та самая фраза, которую, как пароль, традиционно произносили при входе все девки. Ведь какая же чисто мужская компания без блядей? И охранник ее пропустил.

И вот она врывается, разгоряченная...

И тут начался мордобой, вопли и битье посуды. Это не было бы так комично, если бы она приехала, чтобы поймать своего мужа на чем-то таком. А ведь она неслась, готовая на все, к голым мужикам... Какую же психологическую травму она получила!

После этого даже в газете было сообщение о том, что баня закрыта вследствие взрыва и пожара, которые там произошли.

Она у меня свой парень

Очень часто приятели уверяли меня, что я могу приходить к ним в гости с девушкой, потому что, мол, у них «жена — свой парень». Я всегда утверждаю, что они не ведают, что творят.

У Стреляного жена — писательница, творческий человек. Он мне всегда говорил, что я могу приезжать к нему с кем угодно, что его жену это не интересует. Я ему пытался объяснить, что если к нему приеду с девкой, то рано или поздно у его жены наступит прозрение: он — мой друг, значит, такой же, как я. Значит, когда он едет ко мне, то тоже едет с девкой. И дальше не играет роли, правда это или неправда. Все равно это будет заподозрено! Он только смеялся и доказывал обратное,

Вдруг он мне позвонил и возбужденно предупредил, что может позвонить его жена. Оказывается, она взяла его записную книжку и начала всех обзванивать, выясняя и расспрашивая... Однажды у женщин наступает некое замыкание, когда вдруг давно знакомая история обретает другой смысл. Но Стреляного этот сюжет ничему не научил.

Как-то всю зиму я писал книгу на шикарной даче у своего друга Лисичкина, Буднями я добросовестно работал, а по субботам съезжались мои друзья, которым я зачитывал уже написанные главы, мы устраивали баню и прочие развлечения. Так прошло три месяца, и все было нормально, у всех дома это называлось «съездить на мальчишник».

Потом у Лисичкина был день рождения. Собралась огромная компания, человек пятьдесят. Вдруг Стреляный, в присущей ему манере нарочитой грубоватости, пошутил, обратившись к жене Лисичкина:

— Надя, я тебе просто поражаюсь! У тебя такая шикарная дача, как же ты можешь отдавать ее Будинасу, чтобы он устраивал там бордели с блядями?

Только начало фразы прозвучало нормально, к ее концу за столом наступила гробовая тишина. Стреляный потом пытался объяснить, что он пошутил, и что всем должно быть понятно, что это просто грубая шутка.

Но в этот момент замыкание уже произошло, и не у одной Нади, а у всех баб, которые сидели за столом. Оно произошло мгновенно, и отмоталась лента на все три зимних месяца назад, и вспомнились все субботы и все мальчишники. Моментально стали складываться картинки. Закончилось это мордобоем.