Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года - Быль и небыль - [92]

Хотя правительство приняло решение, ставившее на карту судьбу страны, за исключением военных никто из его членов не знал об оперативных планах командования. В особой тайне сохранялась "Операция 2" - налет на Пёрл-Харбор.

Но как быть с международным правом? Командование вооруженных сил предложило министру иностранных дел Того вручить ноту с фактическим объявлением войны 7 декабря в 12.30 по вашингтонскому времени. По расчетам штабов бомбы начнут падать на Пёрл-Харбор ровно через час после этого. Следовательно, Япония открывала боевые действия, предупредив о них. Но потом адмирал Нагано и генерал Сугияма спохватились: а не много ли - давать американцам час? 5 декабря их представители явились к Того и предложили изменить время вручения на 13.00. Министр все же полюбопытствовал, сколько времени пройдет между передачей ноты и первыми выстрелами. Посланцы военных очень сухо ответили, что это "военная тайна". Того не стал настаивать, тем более они заверили его, что дело шло лишь об исправлении некой "ошибки" в подсчетах.

Была и еще одна забота - окончательно договориться с европейскими державами "оси". 28 ноября германское посольство в Вашингтоне информировало Берлин о том, что Хэлл вручил японцам практически ультиматум, "результатом которого будет немедленный разрыв переговоров". Гитлер поручил Риббентропу передать Осима: американо-японские переговоры рухнули. Если Япония решилась воевать с США и Англией, пусть не колеблется, это в лучших интересах "оси". Пораженный Осима осведомился, должен ли он заключить, что Германия и США скоро окажутся в войне? "Рузвельт фанатик, - напыжился Риббентроп, совершенно нельзя предугадать, что он сделает". Рейхсминистр заверил, что Германия выступит на стороне Японии против США.

1 декабря Осима сообщил обо всем в Токио, и в тот же день в Берлин пошел ему ответ Того. Министр поручал послу: "Сообщите самым доверительным образом (Гитлеру и Риббентропу. - Н. Я.), что существует величайшая опасность внезапного возникновения войны между англо-саксонскими державами и Японией... Заявите им, что наше движение на юг отнюдь не означает ослабления давления на СССР и, если Россия войдет в более тесные отношения с Англией и США и окажет нам вооруженное сопротивление, мы готовы обрушить на нее всю нашу мощь. Однако в данный момент нам выгоднее сделать акцент на юге".

Незримые японским дипломатам читатели - американские разведчики приняли к сведению этот обмен сообщениями между Берлином и Токио. Макколлум в большом разочаровании откомментировал: "Японцы извиняются перед немцами за то, что не бросились на Россию". Педантичный Крамер отметил другое: японцы впервые "открылись перед немцами и сообщили своим союзникам о ходе переговоров"{287}. 2 декабря японское правительство попросило у Германии и Италии формальные обязательства о том, что они будут воевать совместно с Японией против Соединенных Штатов и не заключат сепаратного мира. Муссолини ничему не удивлялся. Он дал заверения, высказавшись в привычной для него манере, что японо-американская война неизбежна "ввиду крайнего тупоголовия Соединенных Штатов и склочной натуры президента Рузвельта"{288}. В 4 часа утра 5 декабря Риббентроп передал Осима больше, чем просил Токио: текст германо-итальянско-японского договора о совместном ведении войны и незаключении сепаратного мира{289}.

Американская и английская разведки тем временем доложили о том, что конвои с японскими войсками, эскортируемые военными кораблями, движутся на юг. Одновременно усилилась концентрация японских войск в Индокитае. Вашингтон был несколько озадачен. Хэлл осведомился у Номура и Курусу, что это значит. Ответ, который они дали по поручению Токио, был явно лживым. Об этой беседе А. Берли записал в дневнике: Хэлл "хорошенько облаял (японских послов) и пробрал их за то, что Япония делает, особенно в свете заявления Тодзио". Вернувшись из государственного департамента, Курусу по телефону (используя условный код) заклинал Токио: "Помогите нам! Премьеру и министру иностранных дел следует изменить тон своих речей! Понимаете? Будьте более сдержанны!"{290}.

Острый обмен мнениями по официальным каналам совершенно не затрагивал уже сложившийся в Вашингтоне стереотип взгляда на ближайшие действия Японии. Любая попытка сломать его была обречена на провал, как узнал на собственном опыте некий полковник О. Садтлер. Он, ведавший секретной связью в штабе армии, по должности знакомился с перехватами японской шифр-переписки и с тревогой следил за нарастающим напряжением в отношениях с Токио, неоднократно обсуждал это с руководством Дж-2. Услышав от Нойса, что получено сообщение по "коду ветров", Садтлер решил проявить инициативу. Он сочинил предупреждение: "Надежные источники сообщают - война с Японией разразится очень скоро. Примите все меры, чтобы предотвратить повторение Порт-Артура. Информируйте флот. Маршалл"{291}.

Полковник отправился по канцеляриям руководства, домогаясь подписи предупреждения Дж. Маршаллом. Он предполагал направить его по отдаленным гарнизонам, включая Пёрл-Харбор. Садтлера практически высмеяли. В тот самый день, когда он обивал пороги приемных высоких чинов - 5 декабря, Дж-2 ориентировал правительство и государственный департамент: Япония "имеет перед собой множество стратегических целей, однако по ряду причин она не может с надеждой на успех сосредоточить для достижения их достаточное количество сил. Исключение в этом отношении составляет возможность серьезного ослабления русских сил в Восточной Сибири". И далее эти цели перечислялись следующим образом: "А. Напасть на Сибирь. В. Напасть на провинцию Юньнань, перерезать Бирманскую дорогу, чтобы быстро покончить с войной в Китае. С. Оккупировать Таиланд. О. Через Таиланд напасть 1) на Бирму и Бирманскую дорогу; 2) на Малайю. Е. Напасть на Филиппины и Гонконг, готовясь к наступлению на Сингапур или Голландскую Индию..."{292}.