Перфекционистка в офисе - [14]

— Я знаю укромный столик, за который никто не садится, — говорит она, когда мы у метро Третьяковская поворачиваем к ресторану. У входа нас встречает розовощекая «Матрёшка» и мужским голосом приглашает зайти. Не только нас, но и всех остальных прохожих — в большинстве своем пассажиров, спешащих в метро. Это немного странно, потому что днем в заведении и без того не протолкнуться. Но работа есть работа, и Матрёшка ее делает, как предписывает инструкция.

«Мартрёшку» любят многие. Это традиционный русский ресторан, которых в центре Москвы осталось не так и много. Есть суши, украинская еда, американские, аргентинские стейкхаузы, а русских заведений — почти не осталось. Около нашей работы она одна и держится. Бизнес-ланч здесь знатный. На большом деревянном столе в форме телеги стоят салат из морковки, селедка под шубой, свекла с орехами, соленые огурчики, маринованные помидоры, оливье, хлеб — все, что русская душа пожелает. Суп и горячее приносит официант. В обеденные часы ресторан превращается в гудящий улей, в котором только официанты трудятся, как пчелки. Все остальные сидят трутнями и едят.

Сегодняшний день — не исключение: «Матрёшка» забита до отказа. Офисные работники вальяжно прохаживаются между столами и телегой. У барной стойки я вижу Толика с девушкой. Он, заметив нас, улыбается и машет рукой. Наверное, это его невеста. Подмигиваю ему. Невеста неодобрительно косится. Подмигиваю сильнее, чтобы четко дать понять, что я его коллега, а не кто-то там еще. Татьяна проходит мимо, их не замечая.

Мы действительно находим столик, за которым никого нет. Он находится дальше всех от тележки с салатами, наверное, поэтому не популярен. Татьяна заказывает зеленый чай и салат с креветками, я — борщ и квас. Приносят быстро. Какое-то время я сосредоточенно хлебаю и думаю, может быть, стоит рассказать ей для начала о своих личных проблемах или про Сердобольного поговорить. Но Таня так тяжело вздыхает, что у меня слова на ум не идут. Мои проблемы мельчают, и я думаю, что к концу обеда от них совсем ничего не останется, безо всяких разговоров.

— Александра, — Татьяна первой прерывает наше тягостное молчание. — Думаю, ты догадываешься, о чём я хочу поговорить с тобой. Что скрывать, об этом уже все знают.

— Все? — я лихорадочно соображаю, о чем она.

— Александра, ты — чуткий, понимающий человек. Я надеюсь, ты не осудишь меня.

— Конечно, нет, — отвечаю я с полной уверенностью, что по ходу разговора пойму, о чем речь.

— Спасибо, — Татьяна грустно смотрит на меня. — Надеюсь, ты осознаешь, какая ответственность в связи с возникшими обстоятельствами возлагается на тебя?

— Да, конечно.

Ничего не понимаю.

— Надеюсь, ты оправдаешь те надежды, которые мы на тебя возложили. В любом случае, тебе, как молодому начальнику, придётся многому учиться.

Что? Молодому начальнику? Она предлагает мне своё место?! Рот, как на роликах, разъезжается к ушам. Назад! Изобразить на лице сострадание! Никакой радости! Ненавижу себя в этот момент. Губы беззастенчиво растягивают объятья навстречу неожиданно свалившемуся счастью. С силой тяну их обратно. Татьяна уходит, у неё какие-то проблемы, а я бесстыдно радуюсь новой должности!

Почему я не занималась актерским мастерством? Сейчас бы в два счета слепила на лице мину жалости, а внутри бы радовалась тихонечко повышению. Лёше надо было мне подарить мастер-класс актерства, а не курс по тайм-менеджменту! А может быть, Таня совсем не уходит? Идёт на повышение?!

— Тебе предложили другое место? — спрашиваю я, улыбаясь.

— Не знаю, что будет после этой вынужденной паузы, но повышения не будет. Это точно. Я бы хотела уйти, как можно раньше. Если Виктор Алексеевич утвердит тебя, то, возможно, со следующей недели. Я уверена, ты быстро освоишься. Ты внимательная, всё замечаешь. Насчет других я такого сказать не могу. Толик женится, у него в голове теперь только семья. Анжела и Володя…

Татьяна вздыхает.

— Да… — перехватываю я. — Значит, я не ошиблась…

— В чем не ошиблась?

— Что у них роман! Мне первым делом придется провести с ними воспитательную беседу о поведении на работе.

— Я думала, у Анжелы есть молодой человек. — Татьяна поднимает на меня напряженный, полный недоумения взгляд.

— Да, так она говорит, но чужая душа — потемки. Ты не волнуйся, невысокие нравственные качества не обязательно отрицательно сказываются на рабочих.

Я с восторгом думаю о том, что теперь сама смогу подбирать персонал. Захочу — уволю, захочу — оставлю! Губы опять бесстыдно расползаются в улыбке. Не сметь! Назад! Расстреляю!

— Да, Анжела и Володя — хорошие работники. Я это, собственно и хотела сказать.

— То есть — не про их роман?

— Нет, про роман я в первый раз слышу. Надеюсь, ты ошибаешься.

— Боюсь, что не ошибаюсь. В коробке с новогодними игрушками я нашла любовную записку: «После праздника останься, когда все уйдут». Слово «люблю» еще. Записка порвана была, но смысл понятен. Я считаю это недопустимым. На работе, по крайней мере.

Татьяна краснеет до цвета борща, который я ем. Она всегда реагирует на отношения между полами эмоционально, но сегодня, по-моему, перебарщивает.