Пережитое и передуманное - [20]

Из дневника 1918 г.

6 марта. Полтава

Работал очень хорошо над живым веществом. Много появляется новых идей и понимания природы. Эта работа мешает мне отдаться публицистической деятельности и обдумыванию и выяснению происходящего. А между тем она дает мне силы, и в то же время она сама есть творческий акт. Как ни подвергаю самокритике свою работу, — все же в таком виде, мне кажется, природу никто не охватывал.

15 марта. Полтава

Как это ни странно, я Достоевского совсем мало знаю и читал далеко не все. Гимназистом кое‑что читал, начинал студентом и потом не мог возвращаться. Лишь «Преступление и наказание» произвело на меня сильное впечатление и отдельные места «Карамазовых» и «Подростка», которого я не читал. Сейчас мне хочется вчитаться в создания великого писателя, который при всем пессимизме так сильно верил в духовную мощь русского народа, проникая очень глубоко в его сущность. Надо сказать, что такие великие художники, отыскивая вечное человеческое в своем народе, не имеют элементов сравнений, главным образом им чужды — и в той же по крайней степени сравнений — чужие народы. А между тем все обуславливается таким сравнением. Это верно даже для таких писателей, как Гёте. Даже при его эрудиции в его греках мы видим общечеловеческие черты, и перенос событий в древнюю эпоху не меняет дела, а, наоборот, сравнение исчезает. Надо читать писателей каждого народа, современников.!

1 мая. Полтава

Чем более я вчитываюсь в давно чуждую мне биологическую литературу и еще более вдумываюсь в природу, тем более я ярко и сильно чувствую условность и неточность обычных построений, общественного и политического убеждений и необходимость в этой области той же искренности и глубины и беспощадности мысли, какую я всегда считал и считаю необходимой в научной области, в научном искании.

2 мая. Полтава

На меня всегда несколько тяжелое впечатление производит природа в окрестности городов. Природа в соприкосновении с человеком мне кажется чем‑то враждебным, страдающим и в то же время властным.

4 июня. Киев

У меня такое чувство, что надо отдать силы жизни всей не только организационной работе и планам, но творческой в самом подлинном смысле, созданию духовных ценностей, исходящих от человеческой личности, а не от тех или иных форм государственной или общественной жизни. В отличие от моего обычного настроения мне хочется раскрыть свою личность, свои мысли, свои знания, все духовное содержание моей природы до конца, в полной силе, а не сдерживать и ограничивать ее проявления, как это было раньше.

Из дневника 1919 г.

8 сентября. Киев

Сознаю значение отметки быстро проходящих мелких фактов жизни, как бы уносящихся, мгновенно исчезающих, и все же не могу найти силы воли для исполнения желаемого. Для меня, мне кажется, главное в том, что я все время недоволен формой записи, невозможностью выразить в удовлетворяющей меня форме, словами — переживаемое и чувствуемое. Кажется, переживалось немногое, и нет осознанного, выраженного в логических образах впечатления, а когда подходишь к изложению пережитого за день, видишь, какое количество — бесконечное — переживаний и перечувствований прошло через мое «я». Удивительно несовершенен аппарат логического выражения бесконечности нашей личности. Язык, выработанный поколениями — бесчисленными — предков, представляет орудие слишком несовершенное. Находится в стадии роста? А между тем рост почти не заметен и даже совсем не заметен на протяжении тысячелетий. Платон и современный человек? Но если мы пойдем еше глубже? Там ясен рост?

27 октября. Киев

Работал над живым веществом.

Нахожу новые и новые пропуски и убеждаюсь в ошибочной оценке сделанного до меня. Встречаешь свои мысли и постоянно их находишь — иногда совершенно неожиданно. Сколько из моих мыслей действительно моих? Сколько их возникло из фактов или из чтения? Сколько из них — воспоминания прочитанного или услышанного? Отзвучавших иначе, чем у других, в моей душе? И сейчас для идеи о количественном постоянстве жизни я нахожу все новых и новых предшественников. Можно дать связную картину людей, подходивших к этой идее, а еще недавно мне казалось, что нет почти следов этой идеи в прошлом, и это мнение было для меня мерилом того, что я далеко не охватил сделанного до меня. Нет истории этой идеи? Никто не проводил ее последовательно? Оказала она то влияние на человеческую мысль, какое мне видится?

24 ноября. Ростов

Мне представляется сейчас огромной опасностью то, что Добровольческая армия стремится неуклонно к реставрации. Стоит ли тогда их поддерживать? Не легче ли и не проще идти через большевизм, добившись для него мира. В Добровольческой армии нет, по моему мнению, идейного содержания, кроме восстановления старого.

3 декабря. Ростов

Совершенно неожиданно выяснилась возможность принять участие в организации широкого исследования Азовского моря Кубани, а может быть, и Дона… Для меня эта работа чрезвычайно интересна в связи с живым веществом. Сама судьба дает мне в руки возможность приложить проверку моих выкладок в широком масштабе. Я сейчас полон всяких планов организации, если это дело удастся. Удивительно, как странно складывается моя научная работа. Сейчас все глубже вдумываюсь в вопросы автотрофности и автотрофности организмов человечества в частности. Здесь, в автотрофности, одна из загадок жизни. Стоит перед мыслью красивый образ Кювье о жизненном вихре (tourbillon vital — отражение картезианства?) и его причине. Жизнь — миг, и я, живя мыслью, странным образом живу чем‑то вечным. Надо идти смело в новую область, не боясь того, что в мои годы кажется это поздним.