Перезагрузка времени - [191]

Трэй не смел обижаться на занятого друга, видя, какой важный вклад тот вносит в общую копилку. Со стороны казалось, что Ён работает с самим собой наперегонки. Ни минуты покоя – даже ночью усталый надозерный туман разносил стук топора. Ранним утром, когда заспанные работники стягивались к точке сбора, у Ёна уже были заготовлены задания на предстоящий день.

Трэй тоже много работал, хотя результаты его трудов не были видны так явно. Ученый-генетик не только собирал травы и лечил, он взялся учить детей азам математики. Однажды, закончив уроки сложения и вычисления, он, проходя мимо строящегося дома, увидел сидящего на недостроенных ступеньках Ёна. Опущенная голова, ниже выпирающих из спины лопаток, смотрела под ноги, где камешки и шишки составляли причудливую композицию. Он сидел не дыша, будто погрузился в анабиоз.

– Ён? – Трэй присел рядом, коснувшись взмокшего от пота плеча. Ён вздрогнул, с волос слетели завитки древесной стружки. – Ты в порядке?

Ён показал на землю и объяснил, что это генплан будущей деревни. Набросок по размахам был сопоставим с провинциальным городком.

– Здорово! – похвалил его Трэй. – А это что за штука? – ткнул он пальцем в камень побольше.

«Театр».

– Ого! А давать будут «Мое любимое одиночество»?

«Следующим летом будет готов», – не понял намека Ён.

– Значит, за листьями брусники мы еще нескоро пойдем.

«Нет, обязательно сходим!» – запротестовал Ён.

Трэй косо улыбнулся. Как же досадно было наблюдать за мечущимся физиком. Он будто выбирал между их неопределенной дружбой и всепоглощающей занятостью. Было бы эгоистично требовать к себе внимания, отвлекая его от общего дела, поэтому Трэй безо всякого упрека сказал:

– Сообщи, как надумаешь. – Он уже поднялся, как Ён остановил его и усадил обратно.

«Я вовсе не избегаю, мне нравится проводить с тобою время».

– Но?..

«Но я…» – пальцы замерли. Ён не знал, как доходчиво объяснить волнующую его абстракцию. Схватил палочку и написал: «Побег».

– Побег? – с тревогой в голосе спросил Трэй, припомнив ту странную отчужденность, которая в заброшенных землях периодически нападала на Ёна. – Тебе здесь не нравится? Или заскучал по Пусану?

«Нет-нет, – отрицательно затряс он головой, – это не буквально. Вы все для меня близкие, и ты тоже. Я не брошу вас, но порой мне хочется куда-то убежать. Наверно, от самого себя».

– Ён, что тебя беспокоит? Поговори со мной, тебе станет легче.

«Я в порядке. Научился с этим справляться. Загружаю себя так, чтобы не думать».

– Думать о чем?

Ён не знал, какими иероглифами описать свое беспокойство, да и всей правды он все равно раскрыть не мог, а высказаться так хотелось. Он пожал плечами, бездумно водя прутиком по пыльной земле.

– Постарайся не перерабатывать. Дай мыслям додуматься, а там, глядишь, все расставится по местам.

«Наверно, ты прав. Я попробую». – Ён почесал затылок.

– Я рад, если смог чем-то помочь. Я всегда готов тебя выслушать. – Взгляд Трэя, такой светлый, что нельзя оторваться, излучал оптимизм и надежду. Он посмотрел на группу мужчин, несущих на плечах обтесанное бревно: – Похоже, перерыв закончился.

«Этот дом я строю для тебя».

– Дом? Для меня одного он слишком большой.

«Откроешь здесь лечебницу».

– Только если станешь моим постоянным пациентом. Надо же вылечить твою меланхолию.

«Ы-ы», – издал Ён радостный звук.

Оба засмеялись.

Глава 37. Сентябрь 2479

Сентябрь выдался жарче дождливого августа.

Амбар для сена был построен в срок, а возведение их общего с Трэем дома затянулось. Строительство других срубов было приостановлено еще на стадии нижней обвязки, то есть не начаты даже стены. Отставание от запланированного графика было не из-за нехватки рабочих рук или стройматериала – вокруг было предостаточно заготовленных бревен, – а из-за того, что физик-строитель выкраивал для Трэя все больше свободного времени, которое они проводили на прогулках. Теперь, когда всё так удачно сложилось и настала пора предать забвению саму мысль о Чиёко, он почему-то стал чаще ее вспоминать. Трэй уже давно воспринимался не как фантом, подпрограмма или проекция, а как родной человек, с самосознанием и чувствами. И вот теперь в это ощущение вплелась тревога. «Рано или поздно ведьма явится за мной», – грыз он себя, и эта рефлексия сбивала с толку, что отражалось на качестве работы. Сколько бревен ему пришлось переложить из-за глупых просчетов, совершенных по невнимательности! Непримиримый к ошибкам, он срывался на помощниках, и те, под предлогом сбора ягод, разбежались. Только Зилл и Михаил остались преданные делу, и только ради их преданности Ён продолжал заниматься строительством. Пока братья рубили деревья, Ён таскал тяжести, стругал, выдалбливал пазы, но делал это по инерции, как если бы безрассудное увлечение стало рутиной. Возводимая им постройка вдруг стала казаться эшафотом.

Утреннее солнце сменило ночную духоту невыносимым зноем. Ён проработал всю лунную ночь, убежденный в том, что мысли-паразиты скоро отступят. Хватаясь за все подряд, зачем-то натаскал мешки с соломой, хотя поперечные жерди еще не установлены.

«Неужели все придется начать с нуля? – в поту и опилках рассуждал он, сидя на верхней площадке, с которой подгонял стропила для чердака. – Опять окажусь в Пусане, буду уговаривать Трэя на побег, а потом многолетние скитания, смерть Анны Андреевны… Я не переживу ее уход еще раз. Как же я не хочу повторения, как я ненавижу цикличность!»