Переводы с языка дельфинов - [5]

— Давай тогда я позвоню Роману и попрошу! Мне он не откажет. — Она приосанилась и улыбнулась, стрельнув глазками. Ревность — это качество мужа всегда помогало ей в трудных ситуациях. Показать мужу, что его начальник к ней не безразличен, это беспроигрышный вариант. Семен схватил ее еще крепче.

— Не надо никому звонить. Алиночка, давай я в следующие выходные с вами съезжу.

Алина поморщилась: даже последнее средство не помогло.

— Вот еще, я не собираюсь так часто мотаться по всяким дачам. — Она плюхнулась на диван и скрестила руки на груди.

— Ну, не сердись, кисонька. — Семен привычно расплел ее руки и взял в свои ладони. Поцеловал кончики пальцев.

Послышался детский смех. Алина встала и выглянула в коридор. Вова шел на цыпочках, покачиваясь из стороны в сторону. Казалось, что он ловит руками в воздухе что-то невидимое, а оно никак ему не дается. Каждая попытка вызывала у него новый взрыв хохота. Мальчик смеялся все громче, никак не мог остановиться, даже прислонился к стенке, чтобы не упасть. Но это не помогло, и новый приступ хохота заставил его сползти по стене на пол.

— Первый раз вижу, что человек от смеха действительно не может устоять на ногах. Я думала, это преувеличение, — сказала Алина и улыбнулась. — Видишь, он обычный веселый малыш. Зря ты волнуешься.

Уже перед сном, лежа в кровати, Алина вдруг вспомнила. Ведь она уже видела такого человека. Это было несколько лет назад, когда она еще училась в универе и жила в убогой комнатушке общежития финэка, на Новоизмайловском. Именно в этой общаге Алина встретила первокурсника, который брел в свою комнату по мутному коридору, накурившись травы в мужском туалете. Его пробило на ржач, и, хотя он пытался держаться за облупленную стену, временами студентика складывало пополам, он валился на пол и неудержимо хохотал, водя перед собой руками — словно пытаясь поймать что-то невидимое. Алину, воспитанную довольно строго, это зрелище ужаснуло. Наркоманы казались ей ужасными заразными отбросами, недостойными внимания девушки. Так что она постаралась забыть тот случай как можно скорее. А теперь ее собственный сын ведет себя, как тот законченный наркоша. Почему?

Глава 2

Наутро, покидав пакеты с запасными детскими вещами и подгузниками в «мазду», Алина отправилась к сестре. Строго говоря, назвать Юлин дом дачей было нельзя. В отличие от Алины ни Юля, ни ее муж не стыдились своего деревенского происхождения, и жить в душном Петербурге они не захотели, а прикупили участок земли в Мариенбурге, неподалеку от Гатчины. И за несколько месяцев отстроили настоящий коттедж. Бревнышко к бревнышку — три этажа, и баню, и гараж, и сарайчики, и даже курятник. Успели отстроиться аккурат перед кризисом. Юля уже была снова беременна, но даже и на сносях бегала, ловко распоряжаясь немногими помощниками. Никаких незнакомых рабочих они на участок не пускали, а попросили помощи соседей, с которыми быстро нашли общий язык. По гатчинским меркам дом был шикарный, но Алина, не признающая отныне ничего, кроме питерских евроквартир, Юлин дом снисходительно именовала дачей.

Дорога Вову интересовала. Он внимательно смотрел в окно, разглядывая колеса «КамАЗа», крутящиеся вровень с окнами «мазды», и грохочущий трамвай, и вывеску гипермаркета «О’Кей», и зазеленевшие тополя вдоль Киевского шоссе… Алина поглядывала на малыша, но ничего необычного не замечала. На подъезде к Гатчине сын задремал. Алина приоткрыла окно, и непривычно теплый апрельский ветер приятной нежностью окутал ее. Оделась она легко, практически по-летнему и даже несколько фривольно. Ей удалось себя почувствовать наконец-то женщиной, справляющейся с материнством играючи.

Подъехав к дому, Алина загнала машину во двор и попыталась разбудить сына, но он просыпаться не захотел, а только заорал, не открывая глаза. Привязанная у будки Клепа заходилась надрывным лаем. Грело солнышко, пахло теплой землей и первыми почками, но хорошее настроение, навеянное приятной поездкой, уже слетело с Алины. Она дала Вове сок в коробочке, чтобы он быстрее проснулся, но он отказывался выходить из машины. Однако и мать не отпускал, вцепившсь в нее крепкими ручонками. В конце концов она отцепила его пальчики от своей одежды и оставила орущего во всю глотку младенца в машине одного, а сама пошла в дом.

Юля уже спешила ей навстречу, вытирая руки о передник, неудобно стягивающий большую грудь. Алина с легким превосходством оглядела сестру. По молодости Алина завидовала ее пышным формам, но с рождением каждого ребенка Юлия все больше походила на деревенскую матрону.

— Бедный крошечка! Устал совсем от такой длинной дороги, — запричитала сестра.

Алина поморщилась.

— Это я устала, а не он. От его капризов бесконечных скоро голова лопнет.

— Ну что ты, он же малыш! Не оставишь же ты его в машине?

Громкие вопли ребенка разносились по участку вперемежку с истеричным лаем собаки. Алине больше всего хотелось развернуться и уехать назад домой. Там по крайней мере Вовка бы замолчал. Уселся бы на пол в детской, разложил свои машинки. И замолчал. Он мог бы сидеть так час или два, а она занялась бы привычными делами, поболтала бы по телефону или посидела в интернете. Нет, зря она сюда приехала, зря!