Переводчик - [32]

Подписывающий Синворет вызвал Гэзера Ройфуллери и секретаря. Они появились, приглаживая в знак уважения гребни.

— Похоже, завтра у нас не будет возможности свободно поговорить, — сказал Синворет. — Поэтому давайте уже сейчас суммируем наши впечатления от того, что мы видели. Прошла половина нашего визита на Землю, так что обсудим доказательства, которые удалось собрать. Секретарь, ведите протокол.

Ройфуллери и секретарь сели.

— Что бы вы хотели обсудить вначале? — спросил, Ройфуллери.

— Начнем с нашего переводчика. Думаю, ты согласишься, что здесь что-то нечисто.

— Хотел бы, но, к сожалению, не могу. То, что ему нечего сказать, значит мало, а может, и вообще ничего.

— Вот как? А я считаю, что переводчик куплен. Или запуган.

— Честно говоря, думаю, что переводчик просто глуп, сказал Ройфуллери. — Он не может даже отвечать на вопросы. Даже удивительно великодушное предложение территории на Старье не произвело на него никакого впечатления.

— Это могла быть реакция, продиктованная осмотрительностью. Ты, Ройфуллери, не знаешь двуногих так, как я. По-моему, он подкуплен Пар-Хаворлемом.

— У меня есть два возражения, — ответил нул из ДПК. — Во-первых, если бы этот Тоулер был действительно пешкой Пар-Хаворелма, то Губернатор достаточно умен, чтобы выбрать актера получше. Во-вторых, — и этот аргумент не так уж обоснован, как кажется — вы явились сюда, чтобы найти нарушения, и поэтому находите доказательства, которых нет.

— Меня интересует только правда… Впрочем, может, ты и прав, Ройфуллери. Когда нул говорит, что хочет только правды, это обычно правда-подтверждение.

— Я уверен, что прав. Впрочем, я готов принять за чистую монету заявление Тоулера, что он не мог нормально переводить в Ашкаре, потому что боялся. Признаться, я тоже был обеспокоен.

Синворет поднял руку и вздохнул.

— Теперь ты ищешь доказательства там, где их нет. Ты чрезвычайно впечатлителен, Ройфуллери.

— Нет, это вы чрезвычайно впечатлительны. На Земле я пока не заметил ничего, кроме необходимости более решительного обращения с местным населением.

Никто их них не чувствовал себя обиженным этими замечаниями. Правила официального ведения разговора, которых они никогда не нарушали по своей воле, позволяли откровенно высказывать свое мнение и вместе с тем не таить обиды.

Синворет встал, зажег конусообразный сульфет и принялся расхаживать по комнате, рассуждая вслух.

— Мы уходим в сторону. Рассмотрим этот вопрос с исторической точки рения. Расы, покоренные военной силой или с помощью договоров, обычно не дарят симпатией чужеземных владык. Свою собственную тиранию они приняли бы, даже не замечая, но когда ее навязывают чужаки — они считают себя угнетенными.

Теоретически это ощущение несправедливости должно расти, когда чужеземцы отличаются от них формой, размерами и строением. На практике же оно уменьшается. Философы с Партассы объясняют это, утверждая, что в этих условиях не происходит явления подсознательной сексуальной ревности между победителями и побежденными. Как бы то ни было, на этом интересном факте построена Империя.

Это позволяет, с одной стороны, установить мир, ас другой — обогатиться. Миролюбиво настроенные расы принимают наше правление, а воинственным требуется какое-то время, чтобы полностью покориться. Это означает, что одним из способов решения нашей проблемы, касающейся действительной ситуации на Земле, является установление, каковы на самом деле земляне. Итак, получаем уравнение, в котором вторым неизвестным, искомым «X», является эксплуатация, Являются ли земляне слишком непокорными, или Пар-Хаворлем слишком сильно их притесняет?

— На первый взгляд, — сказал Гэзер. Ройфуллери, — они кажутся воинственными. Они не только атакуют наши базы, например, Ашкар, но и ведут гражданские войны. Признаться, в данных условиях это похоже на исключительную способность наживать себе неприятности.

Синворет кивнул.

— Может, это психология стада, однако ты должен согласиться, что отдельные личности настроены миролюбиво. Ни во дворце, ни в Городе неприятностей нет. Тоулер, как мы знаем, даже слишком спокоен.

— Вы относитесь к ним, как к жертвам, а я думаю о них, как о существах потенциально злобных. Тоулер, например, лишь кажется спокойным.

— Возможно, как и оса.

— Тот, с кем вы разговаривали на улице сразу по приезде, выглядел настроенным миролюбиво.

— Я думал об этом разговоре, несколько раз повторял его себе. Он какой-то ненастоящий. Странно уже то, что это существо появилось так неожиданно. Если — а я считаю, что это большое «если» — Пар-Хаворлем настоящий диктатор, это существо могло быть агентом его тайной полиции.

— Маловероятно. Нет никаких доказательств существования тайной полиции. Как вам известно, наш секретарь проверил и не нашел обычных для этого случая фактов.

— Возможно. И все-таки вероятность этого существует. Нам нужно больше данных, Ройфуллери. Я хочу, чтобы ты пошел со мной и присутствовал при разговоре с другими двуногими. Я хочу, чтобы ты сам понаблюдал и проверил. Посмотрим, не покачнется ли твоя вера в Губернатора.

— Сейчас, господин? Уже поздно.

— Надеюсь, ты не устал, Гэзер?