Перевертыш - [10]
За несколькими столиками, нещадно дымя, сидело с десяток посетителей, все — мужчины лет тридцати-сорока. Возле стойки выпивали еще трое, их обслуживал бармен в белой рубашке и галстуке-бабочке, какие Пан видел только в кино, а у служебного выхода толпились три девчушки в коротеньких юбочках и одинаковых, темно-синих фартучках, явные официантки.
И мужчины за столиками, и девчонки у выхода о чем-то непрерывно разговаривали между собой, то повышая, то понижая тональность незнакомых Пану слов, создавая невнятный, но постоянный шум, гасящий любые другие звуки в помещении.
— О! Мистер водка! — густым, как из бочки, голосом поприветствовал вошедших второй бармен, одетый в простую клетчатую рубашку с расстегнутым воротом.
— А тебя здесь знают? — поинтересовался Пан, подтолкнув локтем Успенского.
— Да он всех наших так зовет, — засмеялся Успенский, — мы ж сюда только ради водки и ходим…
Старший сержант помахал бармену рукой и подтолкнул товарищей к дальнему от входа столику, вокруг которого было пусто, посетители предпочитали лакать свои дозы виски поближе к дверям. Едва они расселись вокруг маленькой столешницы, как тот самый бармен, забивая уши бойцам непрерывной, непонятной речью, подошел к столу. В словах мужчины Пан улавливал только «водку», да и то с большим трудом.
Успенский, открытой ладонью показав бармену, что бы тот заткнулся, приказал Пельменю:
— Ну, давай, переводчик, проси себе чего хочешь на ужин, а нам с Паном — по паре бутербродов с лососем и маслом, этот знает, как сделать для нас, ну и, попозже, по куску мяса, стейк называется, только без всяких там гарниров и подлив, одно мясо. И на всех пару бутылок водки… Пан, ты представь, у него тут «Смирновскую» наливают, а я про нее только в книжках про царские времена читал…
Пока Пельмень выяснял у бармена местное меню, что бы заказать себе что-нибудь знакомое и кошерное, пока объяснял заказ для Успенского и Пана, размахивая при этом руками, как будто находился на трибуне и убеждал собравшуюся его послушать аудиторию в подлой сущности мирового империализма, Пан спросил старшего сержанта:
— Скажи, а чего это ты там, на улице, девчонку ту, губастенькую, отогнал? Вроде бы, проблемы у нее с матерью и братьями, может, помочь надо было?
— Ты правильный товарищ, Пан, — одобрительно кивнул Успенский. — Правильный потому, что не стал там же разбираться, и еще — потому, что не забыл. Я тебе, как мужик мужику скажу: никогда не верь проституткам. Даже когда они говорят правду — не верь. Ну, работа у них такая, на жалость разводить, особенно, если видят, что мужик с деньгами…
— Да по нам разве скажешь, что мы денежные? — удивился Пан.
— А у них тут, у всех, считай, нюх на деньги, — пояснил Успенский. — Ты еще и слова не сказал, а эти вот… уже знают, что у тебя в кармане водится. Потому-то эта мулаточка и подошла, хоть и понимала, что рискует…
— А чем она рисковала-то? — снова удивился Пан.
— Знаешь, они до сих пор считают, что скоро всех женщин мы социализируем, а проституток вообще вывезем в Сибирь, обслуживать задаром «зэка» в «гулаг»… — последние слова старший сержант выговорил с непередаваемым акцентом.
Пан засмеялся, а продолжающий разбираться с заказом бармен вздрогнул, услышав «страшные русские слова». Пельмень, не поняв, чего испугался бармен, обрадовался и даже повысил тон, требуя незамедлительного и точного исполнения своих слов.
— Пропаганда, — пожал плечами Успенский. — У нас ведь тоже иной раз такое в газетах нарисуют, хоть плачь, хоть смейся. Только мы же не так воспитаны, что бы просто на слово верить, а они тут — как дети, ей-ей…
Принявший, наконец-то, заказ бармен отскочил от их столика к служебному входу и погнал внутрь девчонок, слегка похлопывая их по попкам. Проводив их взглядом, Пан спросил:
— А наши что же? не пробуют их распропагандировать?
— Так мы для этого по городу и ходим, — пояснил Успенский. — Думаешь, командиры не знают, что мы по самоволкам шаримся? Просто — не всех пускают, вот и все. А так, пожалуйста, пришли мы в бар, не звери, не в валенках с балалайками. Пельмень, так вообще по ихнему шпрехает за милую душу. И платим, как порядочные, и никого в колхозы не гоним. Привыкнут постепенно, если захотят. Тут главное, свой характер показать, что б еще и на шею не сели, что б знали, мы за словом в карман не полезем, и дело у нас не заржавеет…
К концу маленькой, внеслужебной политинформации невысокая худенькая девушка принесла к их столику две бутылки водки и три граненых стакана из мутноватого простого стекла. Выставив все на стол, ловко поменяла пепельницу, в которую бойцы уже заткнули остатки своих папирос. На несколько секунд застыла у столика, как статуэтка, дожидаясь по привычке возможных распоряжений.
— Ты ей скажи, Пельмень, что б не суетилась, особенно с пепельницами, надо будет, позовем, кстати, спроси хоть, как её зовут, а то тут раз от раза все новенькие, да новенькие… — пояснил Успенский.
Девушку звали Джейн, и она, отойдя от столика, приткнулась у служебного входа.
— Ну, давайте, ребята за Победу, — разлив водку, предложил традиционный тост Успенский. — За нашу очередную победу над врагом!
Как и в нашей жизни, здесь замешано и перепутано в странном клубке: немного стрельбы и анархии, затаившаяся на окраине уездного города наземная база орбитальной космической станции, живущие среди людей инопланетяне-эмигранты, краткое путешествие к иным мирам, любовь без многословных признаний и «жестоких» страстей.Действие происходит в неком параллельном мире.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Один из частных случаев теоремы Дургэма, сформулированной Робертом Шекли: «Среди вероятностных миров, порождаемых Искаженным Миром, один в точности похож на наш мир во всем, кроме одной-единственной частности, третий похож на наш мир во всем, кроме двух частностей, и так далее». Не ищите прямых аналогий и аллюзий на наш мир, в вероятностном (параллельно-перпендикулярном) мире история шла своим путем, в чем-то отличным, а в чем-то очень похожим на наш. Но вот люди в этом мире ничем не отличаются от нас, так же любят и страдают, ищут истину и отказываются от справедливости, рождаются и умирают, старятся, болеют, переживают… живут полноценной жизнью… Я не стал давать расшифровки аббревиатур в тексте, так же не разъясняю имена некоторых исторических личностей.
Таймлайн для романа-эпопеи… …или для полусотни рассказов, или пары десятков повестей.
Как изменилась бы история, если бы после войны Сталин решил не кормить русским хлебом поляков и чехов, румын и болгар, венгров и немцев? Если бы Германия осталась объединенной? А железный занавес проходил бы по советской границе? Возможно ли было отказаться от создания социалистического лагеря в Восточной Европе? И направить усилия дипломатов, политиков, военных на Ближний и Дальний Восток. А что, если так и случилось в одном из бесчисленных параллельных миров?
Космические боевики составляют весомую долю западной фантастической продукции.В романе Дж. Мак-Интоша Шестерка колдунов насылает желание смерти и нового рождения на тысячи подвластных им людей.
Иннокентий Рудницкий, простой российский гений, создал устройство мгновенной связи, но последствия этого эпохального изобретения оказались самыми неожиданными…Они живут на Земле. В каком-то смысле они наши потомки, хотя ничего общего они с нами не имеют. Круглые, металлические, почти бессмертные, они любят, страдают, сражаются. Кто же мог предсказать, что археологические древности, которые остались от нашей цивилизации, окажутся для этих кругляшей столь опасными?..Гноил задушил свою жену. Аммониты едва дождались, пока нефелим перестанет подавать признаки жизни, чтобы наброситься и растерзать лишенную панциря плоть.
Основная фаза обучения завершена, но время серьезных дел еще не наступило. Однако, новоиспеченный королевский телохранитель не может сидеть смирно, сложа руки. Если приключения не желают находить его, он находит их сам, тренируя свои умения и навыки, оттачивая мастерство оратора и стратега, учась читать в душах людей. К тому же, то, что вокруг тишина, ничего не значит — вокруг Хуана запутывается клубок интриг, в котором проявляются те, кто станет как его будущими врагами, так и друзьями.
…Объект молчит. И Айнер ушел… Тихо. Почти спокойно. Если бы не грызущие нас мысли, не усталость, проползшая через натянутые нервы, — было бы похоже на обычную подготовку штурмовой операции… Но этот штурм будет последним боем роты — и с победой, и с поражением… Мы потеряем людей, технику… Мы погибнем… и знаем об этом — каждый офицер, каждый боец… Каждый знает… и каждый молчит… Мы должны… Должны перейти предел — подойти к концу, чтобы бросить ему эту войну прямо в разверстую глотку… Иначе он сожрет всех… Иначе жизнь не сохранить никому… Если задачу не исполним мы, — не исполнит уже никто.
Самая первая экспедиция на Марс, в которую набрали специалистов с миру по нитке – в первый марсианский стройбат. Зарывается в землю сразу в трёх точках Марса. Готовит почву для колонизации планеты. Совершенно случай земляне узнают о существовании внутри Марса огромного города – остатки былого величий древней цивилизации марсиан. Никто даже не предполагал, что эту цивилизацию уничтожило таинственное облако Глобула, которое периодически посещает Марс. Проникнув в город и столкнувшись с этим облаком, земляне постепенно узнают историю Марса и начинают борьбу за его будущее.
Кровавый Ангел брат Кравин, тяжело раненый в бою с чудовищным противником, продолжает сражаться, чтобы вернуться к своим собратьям, пока его тело ещё служит ему. Выжимая из себя последние остатки сверхчеловеческих сил, Кравин знает, что он должен вернуть Ордену то, чем владеет — и не может умереть, пока не вернёт наследие.