Перевал Подумай - [25]
— Держи ее! Буська, Бусенька…
— Слушай, Галя, надо найти Машу, пусть она позвонит в управление — нельзя так работать дальше! — Валя сердито отставила в сторону ведро олифы.
— А чого це я ее шукать буду? Надо — сами приидуть! — Галя относилась ко всему с непробиваемым спокойствием.
Все та же временность… Неприметная для тех, кто живет в этом городе давно, и режущая глаза новичку.
— Что ж, позвони сама, — Валя повернулась, чтобы идти.
— А тебе что, больше других нужно? Или перед Витькой покрасоваться хочешь — вот, мол, какая я сознательная? — Надя посмотрела на Валю вызывающе.
Валя удивилась на секунду ее тону, но тут же вспомнила: ведь у Нади что-то было с Виктором, так говорили. Все понятно…
Валя все-таки позвонила Маше.
— Извести нет, говоришь? Хорошо, я поговорю с прорабом, ждите меня. Пусть только девчонки там дурака не валяют, ты посмотри за ними. И вот что еще… — Маша запнулась на слове. — Там Николай должен подъехать, так ты ему скажи, что я задержусь сегодня, ладно? Вот с известью этой надо выяснить…
Маша говорила обычным деловым тоном, но в то же время в голосе ее слышалась новая, незнакомая Вале прежде интонация. Как будто рядом с этими, такими обычными словами жили в ней другие, невысказанные, нежные, и они невольно смягчали все, что она говорила, делали строгую Машу добрее, женственнее. Да разве и сама Валя не видела, что последнее время Маша поглощена своим Николаем и их возможным общим будущим? Осуждать ее за это не стоит — каждому счастья хочется. Одно плохо: не хочет Николай, чтобы Маша работала, ему нужна хозяйка в доме — и только. Сначала они из-за этого ссорились, а теперь, похоже, смирилась Маша… Даже и советов больше не спрашивает.
Валя уселась на подоконнике еще не застекленного окна.
Окно на первом этаже, при желании можно спрыгнуть на заклеклую от мороза землю. Там, на строительной площадке, по-прежнему цепляется за жизнь кусочек тайги. Каким-то чудом так и не попала под колеса самосвалов крошечная, уже совсем осыпавшаяся лиственница, и даже серые пыльные ягоды так и висят на кустике брусники, приютившемся между ее корней.
Валя соскочила с подоконника, оглянулась. Сломанная рама? Годится. И вот эта доска тоже, и ящик из-под гвоздей… Возле деревца выросла временная ограда. Пусть живет. Глядишь, и поднимется когда-нибудь возле окон нового дома настоящее большое дерево. Говорят, лиственницы растут очень медленно, но все равно…
Из-за угла дома показалась группа людей. Валя присмотрелась: может, начальство пожаловало? Было бы в самый раз. Но нет, она ошиблась: это «лэповцы», они тут уже не первый день ходят.
Линия электропередач вначале должна была проходить по пустырю, но теперь здесь вырос жилой район, и началась тяжба связистов и архитекторов. Вчера даже главный архитектор города наведывался. На этот раз шли двое и опять спорили о чем-то. Издали видно.
— А поперек Невского вы тоже протянули бы свою ЛЭП? Нет? Так почему же считаете, что здесь все возможно? Ах, лишние земляные работы… Так на то и генеральный план, чтобы из-за временных факторов не страдал будущий облик города!
Очень знакомый голос… Так это же Александр Ильич. Валя не узнала его сразу. В рабочей обстановке он выглядел совсем иначе — проще, собраннее, энергичнее. Валя пошла навстречу.
— Здравствуйте. А вы знаете, я ведь уже хотел вас искать, — приветливо сказал он, протягивая ей руку. Спутник его, обрадовавшись свободе, тут же исчез за углом.
— Меня? Зачем? — Валя удивилась и в то же время обрадовалась.
— Надо бы помочь одному человеку. Помните девушку, что была вместе с нами в самолете? Рыженькая такая? Зина Стаднюк?
— Помню… — Валя отвела глаза. — Конечно, помню. С ней еще такой красивый парень сидел рядом.
— Да? Я, признаться, забыл спросить о нем. Но это все равно. Ей надо помочь с устройством на работу. Поговорите с кем надо, пожалуйста. Согласны? Хорошо, если ее возьмут в вашу бригаду.
— Да, конечно… А как ваш проект?
Он пожал плечами:
— Что — проект? Видите, сколько текущих дел? Дорожники диктуют, сантехники наседают, тут об архитектуре поневоле думать некогда. Мало мне хлопот с привязкой домов, так еще и линия электропередач на мою голову!
— А Корбюзье утверждал: «Архитектура — это порядок». Ошибался, видимо?
— Так это он говорил о чистом искусстве, а не о нас, грешных…
Валя рассмеялась.
Александр Ильич некоторое время смотрел на нее, словно бы не узнавая стоявшую перед ним девушку. Вот ведь можно, оказывается, и рабочий комбинезон превратить в красивую одежду! Очень маленькая, ловкая, складная, и каждый жест у нее точен и красив. И даже обычная косынка повязана на высоких волосах по-своему, не так, как у остальных. Улыбается, а в светлых, чуть раскосых глазах прячется грусть. Они как стылая осенняя вода под солнцем…
Александр Ильич чувствовал, что так стоять и молча смотреть нельзя, надо что-то сказать или сделать, но не мог. Окружающее вдруг перестало существовать, был только один человек, которого он видел перед собой. Один на всей земле. Что думала и чувствовала стоявшая перед ним девушка, он не знал — он не решался взглянуть ей в глаза.
Сколько так прошло? Минута? Две? Они оба не знали. Их вернул к действительности низкий женский голос:
Повесть рассказывает о вступлении подростка в юность, о горестях и радостях, которые окружают его за порогом детства. Действие повести происходит на Колыме в наши дни.
Писательница Ольга Николаевна Гуссаковская впервые выступает с повестями для детей.До этого ее книги были адресованы взрослым, рассказывали о далеком северном крае — Колыме, где она жила.В этот сборник входят три очень разных повести — «Татарская сеча», «Так далеко от фронта» и «Повесть о последней, ненайденной земле». Их объединяет одна мысль — утверждение великой силы деятельного добра, глубокая ответственность человека за все, что происходит вокруг.Эта тема уже давно волнует писательницу и проходит через все ее творчество.Рано или поздно добро побеждает зло — об этом нужно помнить в любую минуту, верить в эту победу.
Каждый человек хранит в памяти особенный день, когда ему впервые открылась красота земли. Бывает это у всех по-разному: у кого в детстве, а у кого и седина успеет пробиться, прежде чем этот день наступят… Но все равно в свой час он придет. Мне было совсем немного лет, и жила я в тихом приволжском городке, когда в мою жизнь пришел Вечер первого снега, и мир, который до этого существовал словно бы вне меня, вдруг приблизился и наполнился красками, светом и радостью. И с тех пор я смотрю на людей иными глазами, как бы спрашивая, а был ли такой вечер в их жизни? В своей книге я решила рассказать о северном крае, чью красоту увидеть и понять нелегко.
Книга «Ищу страну Синегорию» сразу найдет своего читателя. Молодая писательница Ольга Николаевна Гуссаковская с большой теплотой рассказывает о людях Севера.Основные герои книги — геологи. Им посвящена повесть «Ищу страну Синегорию», о них же говорится и в двух рассказах. Им — романтикам трудных троп — посвящается книга.Ольга Гуссаковская мастерски описывает своеобразную красоту северного края, душевную и духовную щедрость ее людей.
В свою новую книгу писательница Ольга Гуссаковская, автор уже известной читателю повести «Ищу страну Синегорию», включила повесть «О чем разговаривают рыбы», «Повесть о последней ненайденной земле» и цикл небольших поэтических рассказов.Все эти произведения исполнены глубоких раздумий о сложных человеческих судьбах и отношениях, проникнутых любовью к людям, верой в них.Написана книга образным и выразительным языком.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.