Перешагни бездну - [26]
Перематывал Мирза Джалал свою чалму долго, с благоговением, подобающим лишь самому шейху-уль-исламу бухарскому, и Микаил-ага терпеливо смотрел на его ловкие, темные от загара пальцы с длинными, окрашенными хной ногтями, перебиравшие ленту кисеи. Уже совсем готовый, постегивая себя по крагам хлыстом, домулла старался не высказывать нетерпения, хоть ему и очень хотелось скорее сесть на коня и отправиться в путь еще до начала зноя и духоты.
Кисея имела длину сорок аршин. А сорок аршин перебирать, да еще со всей тщательностью, времени уйдет немало. Но Мирза Джалал никогда ничего не делал зря. Перемотка чалмы тоже делалась не без умысла, и, по мере того как чалма делалась все больше, а голова Мирзы Джалала в силу необходимости поднималась все выше и рот высвобождался из черной чащи бороды, слова делались яснее и отчетливее. Наконец удалось разобрать:
— Тот всадник про кишлак Чуян-тепа спрашивал. А прокаженная на цепи, сказал он раису, вроде ему сродни. А если прокаженная на цепи — дочь эмира, значит, тот верховой вроде родича самому эмиру. А большевики держат царевну на цепи в яме. Вот какое обстоятельство.
Эмир... Кишлак Чуян-тепа... Прокаженная принцесса... Цепь. Яма. Не слишком лн много для мирной, пустынной, такой будничной степи и чабанской глинобитной хижины, растрескавшейся и похожей на морщинистую щеку столетней ведьмы Алмауз Кампыр. Было от чего раскрыть рот изумления.
— Но... — начал путешественник.
— Зачем и для чего приезжал многопочтенный родственник прогнанного взашей народом тирана и кровосмесителя? Хотите вы, домулла Микаил-ага, спросить? Ф-фу, наконец и ей пришел конец. — обрадовался Мирза Джалал. Последние слова относились к чалме. Ловкие пальцы заправили кончик кисеи и осторожно погладили и прощупали всю чалму. Лишь теперь Мирза Джалал посмотрел в серо-стальные пытливые глаза домуллы.
— Он, то есть родственничек тирана, приезжал сюда на рассвете, чтобы посмотреть, не ищите ли вы, домулла Микаил-ага, в степи то же, что он. А местность здесь хоть и Чиян-тепа прозывается, но и это не кишлак, а холм, что подальше. Люди там не живут. Там скорпионы живут. Много их, вот люди и прозвали Скор-пионий Холм. А наш кишлак Дехканабад называется. Тот человек, одноглазый, который утром приезжал, тоже ошибся. Ему нужен был не Чиян-тепа, а Чуян-тепа, то есть Чугунный Холм. Такое селение есть, подальше отсюда, за Зарафшаном, на Пенджикентском тракте. Там углежоги и кузнецы проживают. Отсюда и название Чуян-тепа. Чуянтепинцы издревле уголь в горах жгут, чугун варят, казаны чугунные куют.
— Не надо бы ему сюда приезжать... вынюхивать... У нас трактор есть, сеялка есть, все Советская власть дала. А принцесс никаких тут нету. Кхм...
От многозначительного «кхм» мурашки поползли по спине. И хоть желто-пегая гора Гобдун-Тау, и хижина чабана, и вся равнина, поросшая блеклой травкой и полынью, припудренной пылью, дышала миром и покоем, в степи сделалось неуютно, даже жутковато.
Микаил-ага, которого Мирза Джалал так уважительно назвал домуллой, то есть учителем, ничего не спросил и уселся за старенький, затрепанный, латаный-перелатанный дастархан, чтобы взять касу с ширчаем и накрошить в него пахнувших степью ячменных, горячих еще лепешек. Чабан, председатель товарищества, тоже уже сидел за дастарханом, и его почти черное лицо с белыми зубами и по-негритянски блестящими белками глаз дышало спокойствием и гостеприимством.
— Пожалуйста, кушайте! Хлеб вот ячменный. — Хозяин роким жестом пригласил откушать с дастархана, словно он был из шелка и уставлен богатыми яствами. Чабан-председатель говорил любезности, по своей изысканности не уступавшие церемонным вежливостям любого эмирского дворца.
Да и почему чабану не превзойти любезностью и гостеприимством восточного властителя?
Волей десятков таких же чабанов он сейчас являлся раисом Янгикурганской артели по совместной обработке земли, а владения этой артели охватывали всю долину до самой Гобдун-Тау от края и до края — такую ширь, что границы ускользали от взгляда самых востроглазых.
Когда домулла Микаил-ага с Мирза Джалалом ехали по пыльным дорогам степи, всюду их приветствовали «саламом» такие же, как раис-чабан, черные от загара, крепкие, веселые жнецы и пахари. И если они, отвечая на вопросы, говорили:
— А мы чабанской артели и... у нас есть трактор и веялка... — то слова «трактор и веялка» приобретали такую гигантскую значимость, перед которой тускнела похвальба любого богача, обладателя сундуков с золотом.
И настроение у Мирза Джалала улучшилось — то ли от солнца, то ли от улыбок довольных своими богатствами дехкан, то ли просто от добрых запахов степи, пахнущей пшеницей и пылью. Он даже ворчать перестал и утратил свой надменный вид, столь присущий ему, когда он восседал монументом на коне преогромных размеров.
Мирза Джалал уверял вот уже три дня, что нечего им лезть не в свое дело, нечего тащиться в Чуян-тепа за семьдесят верст, нечего совать нос в судьбу каких-то «прокаженных девиц».
К прокаженным Мирза Джалал питал брезгливость и отвращение.
Роман народного писателя Узбекской ССР М. Шевердина «Дервиш света» является продолжением романа «Джейхун» и также во многой автобиографичен. В романе отражены исторические события, произошедшие в Самарканде, Ташкенте, Каратаге, Бухаре в начале XX века, способствовавшие нарастанию протеста народных масс против феодальной деспотии и колонизаторской политики царизма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга о борьбе с басмачеством в лихие 20-е годы прошлого столетия, когда ставленник англичан при поддержке местных контрреволюционных сил турецкий генерал Энвербей пытался создать на месте нынешнего Узбекистана и Таджикистана государство Туран, объединив в нем все мусульманское население Средней Азии. Но молодая Бухарская народная республика, скинувшая эмира, поднялась против несостоявшегося диктатора. При поддержке Красной Армии в жесточайших боях басмачи были разбиты и отброшены в Афганистан и Иран.
Эта книга о борьбе с басмачеством в лихие 20-е годы прошлого столетия, когда ставленник англичан при поддержке местных контрреволюционных сил турецкий генерал Энвербей пытался создать на месте нынешнего Узбекистана и Таджикистана государство Туран, объединив в нем все мусульманское население Средней Азии. Но молодая Бухарская народная республика, скинувшая эмира, поднялась против несостоявшегося диктатора. При поддержке Красной Армии в жесточайших боях басмачи были разбиты и отброшены в Афганистан и Иран…
Книга, предлагаемая вниманию читателя, рассказывает о жизни польской графини Марии Валевской, любовницы и верного друга Наполеона Бонапарта, о жизни женщины, которую Наполеон искренне любил и которая подарила ему замечательного сына. Польская графиня была свидетельницей важных исторических событий. Наполеон вызывал восхищение и ненависть, презрение и зависть. Он был исключительной личностью, но при этом он был очень одинок и не слишком удачлив в личной жизни. Его отношения с Марией Валевской – это вспышка.
Автор книги, Лоррейн Кальтенбах, раскопавшая семейные архивы и три года путешествовавшая по Франции, Германии и Италии, воскрешает роковую любовь королевы Обеих Сицилий Марии Софии Баварской. Это интереснейшее повествование, которое из истории отдельной семьи, полной тайн и загадок прошлого, постепенно превращается в серьезное исследование по истории Европы второй половины XIX века. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Эта книга – увлекательное путешествие через культурные слои, предшествовавшие интернету. Перед читателем предстает масштабная картина: идеи русских космистов перемежаются с инсайтами калифорнийских хиппи, эксперименты с телепатией инициируют народную дипломатию и телемосты, а военные разработки Пентагона помогают создать единую компьютерную сеть. Это захватывающая история о том, как мечты о жизни без границ – географических, политических, телесных – привели человека в идеальный мир бесконечной коммуникации. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Средневековая Восточная Европа… Русь и Хазария – соседство и непримиримая вражда, закончившаяся разрушением Хазарского каганата. Как они выстраивали отношения? Почему одна страна победила, а вторая – проиграла и после проигрыша навсегда исчезла? Одна из самых таинственных и неразрешимых загадок нашего прошлого. Над ее разгадкой бьются лучшие умы, но ученые так и не договорились, какое же мнение своих коллег считать общепринятым.
Эта книга — история двадцати знаковых преступлений, вошедших в политическую историю России. Автор — практикующий юрист — дает правовую оценку событий и рассказывает о политических последствиях каждого дела. Книга предлагает новый взгляд на широко известные события — такие как убийство Столыпина и восстание декабристов, и освещает менее известные дела, среди которых перелет через советскую границу и первый в истории теракт в московском метро.
В этом увлекательном историко-приключенческом романе вы познакомитесь с событиями, которые произошли в Дании в далеком XVII веке. В ту пору Дания часто подвергалась нападениям со стороны Швеции и ее наемников. Об одном из эпизодов этой борьбы, в которой особенно активное участие принимал Свен — его часто называют датским Робин Гудом — и его отряд энгов, и рассказывает роман классика датской литературы Карита Этлара.