Переселение. Том 2 - [29]

— Ваше благородие, — продолжал Павел, — видно, не знает, что такое петарда. Петарда в умелых руках отворяет любую дверь, любой проход. Десятеро людей с петардами при внезапном налете наверняка освободят заключенных.

Волков же сердито повторял, что капитан не знает Einlass в Граце. Крепость только с виду кажется незащищенной, но там все приспособлено для перекрестного огня, через который еще никому не удавалось пройти. Капитан слишком самонадеян. Более самонадеянных офицеров, чем сербские, он в жизни своей не встречал.

— Попытаюсь объяснить вашему благородию, в чем тут дело, — заметил Исакович, поглаживая ус. — Говорит ли вам что-нибудь имя Ивана Текелии? Слыхали вы о нем что-нибудь? Нет? Но зато вы, конечно, много слышали о замечательном полководце принце Евгении Савойском. Его знает вся Европа! Вашему благородию, разумеется, известно, что он спас Европу от нашествия турок. Спас Вену! Захватил Белград! Едва не прорвался к Стамбулу! Вы, естественно, знаете, как наголову разбил Савойский турецкую армию у Сенты.

Но наверняка ничего не слышали об Иване Текелии! Принц оттеснил турецкие войска за пределы Венгрии, казалось, вот-вот он прогонит их в Азию, как вдруг у Сенты дело застопорилось.

Турки опередили его, подошли к Тисе, заняли Темишварский Банат, и Турция в мгновенье ока была спасена. И могла спокойно ждать продолжения военных действий. Между разъяренными австрийскими генералами со страусовыми перьями на шляпах и турецкой армией с шумом протекала разлившаяся Тиса, окруженная бесконечными заводями, болотами и трясинами. Дальше ходу не было. Принц остановился. Днем и ночью заседал Военный совет. Наконец решили ждать. Никто не знал, что принесет будущее, что ждет их в наступающем году.

Иван Текелия, возглавлявший сербскую конницу, был другого мнения. Он предложил перейти Тису, перебраться через болота ночью при свете звезд. Со своей кавалерией он двинулся впереди австрийских войск и провел, сверяясь по звездам, через море воды и грязи всю армию.

Утром они оказались в тылу у турок. Победа принца Евгения была полной. Весь мир прославлял великого полководца принца Евгения, бога войны, идола Европы, но никто не помянул даже имени того, кто обеспечил победу, кто в эту страшную ночь, среди кромешной тьмы, по воде и болотам, провел австрийскую армию в турецкий тыл. По звездам!

Текелия умел ходить по звездам.

Принц Савойский — только по карте.

Текелия переплыл разлившуюся Тису, держась за гриву лошади.

Принц Савойский остановился перед разливом.

Не будь Текелии, принц Савойский не смог бы на следующий год двинуться в Турцию.

Не будь Текелии, Турция продержалась бы еще столетия.

И разве это справедливо, что имя Текелии осталось безвестным?

Австрия никогда не вспоминает про Текелию. И вот Текелия сейчас в России. Но если Текелию забыли в австрийской армии, они, Исаковичи, хранят его в своем сердце и будут хранить, пока хоть один из них сможет сидеть в седле.

Теперь вы, ваше благородие, знаете, откуда у сербов, у сирмийских гусар, самонадеянность и презрение к разряженным австрийским кирасирам. Проходя в Темишваре мимо расфуфыренных кирасир в огромных касках на головах, которыми только детей пугать, мы, Исаковичи, обычно перемигивались, подталкивали друг друга локтями, покашливали. А брат Юрат порой издавал и другие звуки в знак своего презрения к лгунам и зазнайкам.

Волков в утешение Павлу сказал, что каждая победа обычно дело рук безвестных людей. И что в русской армии Исаковичам представится возможность вплести и свои имена в венок славы Текелии.

После этого разговора конференц-секретарь поспешил выдать Исаковичу нужные бумаги, чтобы тот как можно скорее уехал из Вены. В русскую миссию в Токае он написал, что Павел Исакович вряд ли добьется успеха и в России, это явный меланхолик, хотя сам себя таковым не считает и сразу этого не выказывает. Хандра преследует его повсюду. Самонадеян, любит поучать, проповедовать, хочет перестроить весь мир, но способен лишь скакать на лошади да брать барьеры. Не умеет и не желает жить, как живут в Вене или Венгрии.

Генерал-губернатору Киева следует принять во внимание то, что все эти переходящие в русскую армию офицеры люди прекрасные и порядочные, но они не могут отрешиться от своего прошлого.

— Чудаки! Всё стонут!

Поначалу, встретив своих братьев русских, радуются бог знает как. Хотят жить как русские, стать такими же, как русские, но как только их желание исполнится, как только они становятся офицерами русской армии, тут же, еще из Вены не тронутся, а уже остывают.

Не умеют жить настоящим и приноравливаться к нашему времени.

В канун рождества Богородицы Павел Исакович с бумагами Волкова в рукаве выехал из Вены в Россию — торжественно.

XVII Укатил Исакович из престольной Вены

Убегая от самого себя и от встретившейся ему на пути в Россию женщины, Исакович уехал из Вены в Митровицу в начале августа 1752 года, даже не простившись с Евдокией. Прятался он от нее и по возвращении. Отбившись от своих на чужбине, он совсем растерялся и уже не знал, что хорошо, а что плохо.

Покидая престольную Вену навсегда, он снова собирался уехать, не повидавшись с г-жой Божич.