Пересекая параллели - [60]

— Извини, ничего про это не знаю, — Игорь виновато опустил глаза.

— Ах да, ты же не от мира сего, — в голосе Виталины не прозвучали ни ирония, ни осуждение, казалось, она просто констатировала факт. — Он появился также стремительно, как и угольная лихорадка, обогнул земной шар и затаился. Учёные протрубили о победе. И это при том, что так и не сумели найти противоядия. Им удалось изолировать всех больных и вирусоносителей. Заболеть «минуткой» сегодня практически невозможно. Если, конечно, соблюдать все предписания врачей. Жить, как в инкубаторе. Но у нас в посёлке больные появились. Недавно. Трое человек. Сознательно активировали вирус.

— Зачем?

— Эта болезнь передаётся через кровь и половым путём, — Виталина покраснела.

— Что-то вроде СПИДа?

— Что это такое?

— Тоже венерическая болезнь.

— Не слышала. Наверное, она не была так опустошительна, как «минутка»? — Виталина встала и, обняв один из столбов, поддерживающих беседку, прижалась щекой к потемневшему от времени дереву. — Раньше здесь была воинская часть. Ракетная. Но потом её расформировали. В шахты для ракет стали свозить мусор с городских свалок близлежащих городов, а на девственную природу накинулись лесозаготовители. Лиственница, сосна, кедр, пихта и, наконец, берёза пали под пилами лесорубов. Глухой таёжный район превратился в пеньковые горы. Одни пни. Началась эрозия почвы. И вдруг накануне выборов в Госдуму кто-то из депутатов в погоне за рейтингом поднял вопрос о российских больных, заражённых вирусом «М». Как же так, дорогие россияне! Во всех странах, поражённых этим смертельным недугом, существуют специальные пансионаты для постоянного проживания, а наши российские «минутчики» мучаются в различных клиниках в полной изоляции. Несправедливо. И под шум предвыборной кампании протолкнули решение о создании колонии-резервации для заражённых россиян. И место сразу определили. Посёлок бывших военных — Вяжи. Стены от казарм ещё были целы. Много хозяйственных построек находилось внутри гор в пещерах. Так что на восстановление потратили минимум средств. И свезли сюда около тысячи человек. Всех, кто медленно умирал на просторах России от вируса «М». Рассчитали программу на пятнадцать лет. Обычно с такой болезнью дольше не живут. Но ошибочка вышла. Если иностранцы тихо умирали, то русские больные, как цинично выразился один депутат, стали размножаться. Детей вздумали рожать! А дети, хоть и являлись вирусоносителями, появлялись на свет абсолютно здоровыми. Наша резервация существует уже тридцать лет. Мы оживили пеньковые горы. Сейчас на их склонах вновь растут и кедры, и лиственницы. Это умершее, было, озеро окружают яблоневые и вишнёвые сады, берёзовая роща и сосновый бор… Из-за этого озера и разгорелись страсти в последнее время. Мы на его берегу открыли минеральный источник. И власти края сразу решили, что это достояние всего российского народа, а не кучки больных и, в общем-то, бесправных людей. А где были эти власти, когда озеро практически пересохло, лишённое лесного окружения? Когда по всем этим якобы заповедным местам шли лесорубы, уничтожая всё живое на своём пути? Где были власти, когда наши родители, превозмогая болезнь, метр за метром восстанавливали загубленную природу? А тут, видите ли, захотелось кому-то отдохнуть в живописных местах, разрезать гладь озера водным мотоциклом. Нашли уцелевшее от их цивилизации место! Мы все встали на защиту нашей маленькой родины. Приводили кучу аргументов. Члены комиссии слушали нас, кивали важными головами, а сами тут же говорили друг другу: здесь песочек посыплем, чтобы мягче загорать, здесь лодочная станция неплохо смотреться будет, в бору ресторанчик гостеприимно раскроет свои двери. А в пещерах танцзалы, сауны, видеокомплексы! И нас же успокаивают. Не беспокойтесь, для вас место найдётся! Переселим в Минусинскую котловину. Может, вы в неё жизнь вдохнёте. А то дворцов в своё время там понастроили, а почву до такой степени заразили, что ничего и не растёт. Хотели мы всё в сердцах уничтожить. Чтобы уж никому не досталось. Да рука не поднялась. Жалко. Поплакали, покричали в гневе на собраниях и стали собирать вещички. А тут угольная лихорадка впервые грянула. О нас сразу и забыли. Кому же охота в центре эпидемии развлекаться? Восьмой год никто не навещает. Ни одной комиссии! Боятся сюда ездить. А нам и лучше. У нас козы, коровы. Рыб разводим. Теплицы вот. С хлебом только проблемы. Полей вокруг мало пригодных для земледелия. Почвы, в основном, заражённые. Саянский алюминиевый завод всё что мог загадил. Гнилые туманы и дожди только в прошлом году прекратились… А какие у нас умельцы мужчины! Своими руками столько мельниц понастроили! И водяных, и ветряных. А то электрооборудование устарело, сыпаться начало. А нового не дождёшься. Следующих выборов долго ждать. Да и будут ли они? Мельницы нас электричеством и водой снабжают, наш небогатый урожай пшеницы перерабатывают.

— Получается, живёте, как в раю? — задумчиво произнёс Игорь. — Все политические бури обходят вас стороной.

— В раю? — голос девушки погрустнел. — Мы прокляты богом. Любая болезнь может активировать «минутку». И мы из вирусоносителей превращаемся в больных. Поэтому нас всячески оберегают. Живём как тепличные растения! Идём по жизни, как по минному полю. Шаг в сторону — и взрыв. Мужчинам проще, а нам приходится постоянно глотать таблетки, чтобы… в общем, по женской части… Мне стыдно говорить об этом, но я не чувствую себя женщиной. Я знаю только одно: моё здоровье в моей девственности. Это мне с детства внушают доктора. Я не должна любить. Согласись, жестоко, когда любовь ассоциируется со смертью. А если всё-таки любовь побеждает… Тогда мы играем свадьбу. И часы начинают отсчёт последних мгновений жизни на Земле. Лекарств, продлевающих нашу жизнь, много. Но больше пятнадцати лет никто не живёт. Если же начинаем рожать детей, то смерть наступает ещё быстрее. За последние три года мы сыграли три свадьбы. Шесть больных. И трое здоровых детей.