Пересекая границу. Психологическое изображение пути знания Карлоса Кастанеды - [56]

Хотя для нас, людей, смертельной ошибкой является попытка сознательно устраивать или вмешиваться в судьбу другого человека, нельзя не признать, что бессознательные факторы порой организуют именно такие столкновения, наподобие вышеуказанного. Переживание таких «урегулирований» остается тем же самым и столь же значимым, называем ли мы саму движущую силу Богом, судьбой или архетипом. Мы чувствуем" перед собой "полный набор" в том смысле, в каком он менее всего воображаем и более всего порождает в нас желание его избегнуть. Посмотрим теперь на природу этого специфического «набора». Жизнь каждого изменилась после прибытия Карлоса и его победы. Хотя сами изменения не проявились тотчас же, мы знаем, что донья Соледад удалилась прочь от всех по своему предназначенному лишь для нее пути, а другие ученики были вынуждены двигаться дальше и делать это уже как группа. Посмотрим прежде всего на то, как замысел дона Хуана отразился на донье Соледад и Карлосе.

Донья Соледад верила, что ей что-то нужно от Карлоса, какая-то "особая сила", которую дон Хуан оставил Карлосу. Эта "особая сила", которую она искала, представляется как раз теми аспектами Карлоса, которые помогли ему победить, а ей проиграть: иррациональная сила, появившаяся, когда Карлос оказался под давлением, а также нечто, связанное с его "суицидным безразличием", его готовность пойти на большой риск. Рассказ доньи Соледад о самой себе подтверждает эту мысль. Она говорит, что проблема, возникающая на ее пути, заключается в том, что ей необходима «поддержка», так как она уже стара, теряет мужество и у нее "появились раздумья и сомнения". Карлос, с другой стороны, более связан с внушающей ужас стороной бессознательного посредством применения могущественных растений (растений силы) и в состоянии дать любому необходимый отпор. Донья Соледад несколько старше Карлоса и, вполне возможно, колеблется принять вызов последнего врага знания — робость и желание обезопасить себя характеризуют пожилой возраст и истощенный сознательный аттитюд. Ей необходимо обнаружить в себе то безрассудство, которое она видит в Карлосе; не безрассудство, предъявляющее еще большие претензии к силе, а безрассудство принятия своей уязвимости и более глубоких тайн бессознательного. Теперь Карлос — поворотный пункт в ее жизни, так же как раньше поворотным пунктом был дон Хуан. Дон Хуан научил донью Соледад стать воином и ощутить себя более полно как женщину. Благодаря ему она больше не прячется за маской материнства со всеми его тяготами и самоунижением. Она потребовала силы, но ее требования были слишком ограничены. Теперь в ее жизни появился второй мужчина, и я подозреваю, что он оказал на нее столь же мощное преобразующее воздействие.

До появления в своей жизни дона Хуана донья Соледад приспосабливалась к жизни, приняв на себя роль матери-мученицы. Линда Леонард, аналитик-юнгианец из Калифорнии, описывает этот паттерн, как один из четырех способов приспособления и защиты у жителей Амазонки; остальными тремя являются Суперзвезда, Послушная Дочь и Воительница-Королева. [172] Она говорит о Мученице:

Общим для этого паттерна характерно стоическое самоотрицание, часто проявляющееся в областях сексуальности и творчества. По-моему, это исходит из страха перед иррациональным и, соответственно, трансрациональным. Страх закрывает доступ такому типу женщин к радости и жизненному изобилию и удерживает от собственной творческой активности и специфического видения. [173]

Донья Соледад обнаруживает в себе героические устремления и изменяется под воздействием дона Хуана, но в ее силе остается элемент защиты, нечто, что не позволяет ей принять иррациональные радости и страдания своего духа, своего сердца и своего пола. С разрушением такой защиты появляется возможность принять слабость, боль, обиду и неспособность к действию наряду с творческими муками, любовью, страстью и экстатическими переживаниями. В качестве примера рассмотрим короткую историю, рассказанную Джоан Халифакс о женщине-эскимоске, пережившей разрушение своих старых путей — по сути, разрушение защитного панциря — последовавшего за пробуждением нового сознания, которое смогло отреагировать на неуправляемую мистерию жизни более с радостью, нежели со страхом:

Увавнук, женщина эскимосского племени Нетцилик, обрела огромную силу в один чрезвычайно драматический момент… с неба скатился огненный шар и ударил ее, обесчувствив. Когда она пришла в себя, внутри нее пребывал дух света. Огромная ее сила использовалась ею только для помощи людям. И когда она пела, "все присутствующие освобождались от своего грешного бремени и всего неправедного; зло и обман исчезли как пылинка, сдутая с ладони".[174] Вот ее необычная песня:

Огромное море привело меня в движение,

Направило меня по своему течению,

Направляя меня, как травинку несет по течению реки.

Небесный свод и могущество штормов

Направляли дух, обитавший во мне,

Пока я неслась прочь

Дрожа от наслаждения и радости. [175]

Возможно, такая судьба ожидает и донью Соледад.

Когда Карлос спросил Горду, почему для доньи Соледад было так важно одолеть его, Горда ответила: "Соледад — женщина, подобная мне".[176] Затем она сказала, что расскажет Карлосу свою историю, чтобы он, наконец, понял. Это была история о том, как плохо с ней обращались мужчины и как они недооценивали ее; это и был ее ответ на его вопрос. Ее жизнь соответствовала образцу женщины, у которой был слишком довлеющий, слабый или несостоятельный отец в паре с негативными материнскими суждениями о жизни типа: "Не следует ожидать многого" или "Мужчины более важнее, чем женщины". Если донья Соледад похожа на Горду, то здесь отсутствует внутреннее самоуважение, и она подчинялась мужчинам, которые ее не ценили. С помощью дона Хуана донья Соледад заглянула в свои собственные глубины и преобразовала старые пути и способы, но в самом этом процессе она приобрела и новый защитный панцирь. Она утверждала свои собственные важность и силу для того, чтобы скомпенсировать внутреннее ощущение слабости и сомнения относительно своей ценности. В этом донья Соледад психологически похожа на многих современных женщин, стремящихся стать такими же сильными, какими им представляются мужчины, чтобы затем посоревноваться с ними в этих «мужских» качествах. Так что порой они воспроизводят что-то вроде непреклонности или суровости, стойкости, составляющие мужскую проблему. Такие женщины не могут допустить какой-либо уязвимости в себе или наличия какого-то особого видения и вооружены так же, как и их партнеры-мужчины. Чувствительность, закрытая панцирем, взывает о восстановлении в своих правах, а сам панцирь не требует такой жесткости и крепости вне зависимости, идет ли речь о мужчинах или о женщинах.