Перепутанные души. Найти себя - [19]

На самом же деле Николай Викентьевич обитал в обычной однокомнатной квартире двухэтажного и двухподъездного кирпичного дома. Одет он был также по-простому, типично для российского пенсионера – в клетчатую черно-зеленую рубаху, пузырящиеся на коленях темно-серые брюки и в тапки-шлепанцы. Точнее, в тапок, поскольку из правой штанины его вместо ступни выглядывала деревяшка с резиновой круглой нашлепкой.

Дверь он открыл сам и, скупым кивком поприветствовав гостей, довольно шустро, без помощи каких-либо костылей или палочки, похромал в комнату, сделав приглашающий жест.

Усадив гостей на старый, покрытый полосатой накидкой диван возле круглого, тоже очень старого, но даже на вид чрезвычайно прочного стола, Николай Викентьевич поковылял на кухню, где уже шумел чайник, и забрякал чашками-ложками.

– Николай Викентьевич, не беспокойтесь, мы сыты! – крикнул в сторону кухни Павел.

– Я сам прекрасно знаю, что делать, – раздался в ответ неожиданно молодой, зычный голос.

Да и сам его обладатель, когда вынес из кухни чайники – пластиковый электрический и фаянсовый заварочный, – затем вазочку с конфетами и плетенку с печеньем, потом – банки с пареной брусникой, засыпанной сахаром морошкой и черничным вареньем, достал из серванта чашки с блюдцами, расставил все это на столе и уселся на стул напротив Павла и Полины, показался им совсем не старым. Если бы не рассказ Евгении Владимировны, по которому старому шаману должно быть не менее восьмидесяти, ему можно было дать и на двадцать лет меньше. Ну, уж на пятнадцать – точно. Лицо, конечно, бороздили морщины, но волосы были на месте и даже не полностью седые, а уж глаза!.. Эти светло-серые, цепкие, с насмешливыми искринками глаза принадлежали и вовсе молодому человеку, ровеснику Павла с Полиной, не иначе.

– Да вы не стесняйтесь, девушка, наливайте чай, накладывайте варенье, – обратился Николай Викентьевич к Полине, а потом повернулся к Павлу: – И вы, молодой человек, будьте как дома. Ухаживайте за своей дамой, мне как бы и не с руки.

Павел с Полиной смущенно заулыбались, благодарно закивали, и тут вдруг Павла словно обухом по голове стукнуло. Ведь нойд обратился к ним «правильно»! То есть, назвал Полину «девушкой», а его «молодым человеком»!

Старик словно подслушал его мысли:

– А что вы хотели? Я ведь нойд. Для меня важна не внешняя оболочка вещей, а их сущности. Вы же привыкли обращать внимание именно на внешние проявления, на упаковку, обертку. И наверняка вам не раз приходилось разочаровываться, находя под красочным целлофаном дешевую подделку. Ведь так?

– Приходилось, – признался Павел. – Но вы же не снимали с нас… хм… упаковку?

– А зачем ее снимать? Сущность человека видна и так. Нужно только уметь ее видеть. Даже не уметь – умеют-то все. Надо лишь хотеть и не бояться видеть суть. Во всем. Тем более – в людях. Но… Прошу извинить меня за стариковскую болтовню, за нотации. Это еще и привычка, знаете ли, со школы. Я ведь учительствовал.

– Да, нам Евгения Владимировна говорила.

– Конечно, говорила, – улыбнулся нойд. – А вот про это – нет, – хлопнул он по деревяшке под правым коленом. – Правильно?

– Не говорила, – кивнул Павел, накладывая новую порцию пареной брусники, понравившейся ему необычайно. – То есть, про саму ногу говорила, а про… обстоятельства – нет… Вы извините, конечно, вам об этом неприятно, наверное.

Николай Викентьевич раскатисто расхохотался:

– Да чего ж неприятного? Нога – ерунда, это не голова, или что другое, – заговорщицки подмигнул он Павлу, отчего тот горестно вздохнул и сразу же покраснел. – А про обстоятельства… Да, это история и впрямь не из приятных. Зато поучительная. И я вам ее расскажу. Но сначала хочу вас послушать. Только нам бы и познакомиться не мешало, так ведь? Вы-то знаете, как меня зовут, а вот я вас – нет.

– А как же оболочка и все такое? – не удержавшись, подколол шамана Павел.

– Имя – не оболочка, но и не суть. Это раньше имена давали со смыслом. А сейчас… – Старик махнул рукой. – Остается, конечно, определенный отпечаток… Ну, ладно, давайте попробую. – Он откинулся на спинку стула, сцепил на груди руки и пристально, минуты две смотрел на Павла, потом столько же на Полину.

– Ну, как? – опять не удержался Павел.

– Удивительно, но вы – словно половинки одного целого, – хмыкнул Николай Викентьевич. – И судьба вас явно не напрасно свела вместе.

При этих словах Павел с Полиной переглянулись, «девушка» зарделась вдруг и опустила голову, а у Павла, как случалось уже сегодня не раз, екнуло сердце, и по груди разлилось приятное тепло.

Николай же Викентьевич продолжал:

– У вас даже отцов зовут одинаково. Имени их я, конечно, не знаю. Фамилии у вас тоже похожи – звучные, шумные, громкие. Скорее всего, Громовы и есть.

– Я – Гром, – удивленно кивнул Павел, – а она – действительно Громова.

– Ну, вот, – улыбнулся нойд. – А зовут вас тоже похоже. Маленькие вы оба.

– Как это? – не понял Павел. Зато Полина неожиданно охнула:

– А ведь он прав… Я смотрела, что мое имя значит. Полина – это «маленькая» по-латыни.

– И я маленький? – усмехнулся и гордо выпрямил спину Павел, затем сразу все вспомнил и снова поник.