Переписать сценарий - [61]
И вот теперь это показное вольтерианство, это снискание дешёвой популярности у холопов, - князь брезгливо покосился на лежащую на столике газету “Дальний Восток” с портретом Александра Михайловича на первой странице.
- Да-да, - кивнул министр иностранных дел Российской империи граф, Владимир Николаевич Ламздорф, - особенно возмутительно это варварство по отношению к имуществу иностранных подданных, наше ведомство уже получило протест из Британии, и думаю, скоро такой же придёт и из САСШ.
- А что говорят наши союзники? Что слышно во Франции и Германии? - глядя в окно, и не оборачиваясь на собеседников, спросил Николай Второй.
- Если Вы про ту бульварную прессу, Ваше Величество, то стоит ли ей придавать какое-то значение? – смутился Ламздорф.
-Ну почему же не стоит? Алексей Александрович не побрезговал обратить на неё внимание, - император обернулся и кивнул в сторону журнального столика с газетой. - Нам просто стоит взять с него пример. Итак, что там про нашего Сандро пишет Европа?
Став моментально пунцовым и стараясь не смотреть на генерал-адмирала, граф прошелестел одними губами:
-“Де телеграф”, которую цитируют теперь во всех других изданиях, пишет, что среди абсолютной и дремучей некомпетентности высшего командования России, наконец-то появился луч света, вселяющий надежду…
Император, кивая в такт словам Ламсдорфа, подошёл к великому князю, заложил руки за спину и насмешливо глядя ему в глаза, повторил, чеканя каждое слово: “абсолютной и дремучей некомпетентности” ... Уважаемый дядюшка, это случайно не про Вас?...
Если бы Николай II хотя бы примерно представлял, какие тектонические сдвиги могут вызвать его слова, какие тайные пружины он нажимает, просто шутливо общаясь с собственными родственниками, он бы принял обет молчания или говорил бы как можно меньше и исключительно по делу. Но последний российский император был счастливо избавлен от такого дара, как проницательность и политическое предвидение, да и вообще от всех тех способностей, которые отличают государственного деятеля от политического профана...
Отец Николая Второго, император Александр Третий отметил в своём дневнике 1892-го года, когда наследнику было уже 24 года: «Он совсем мальчик, у него совсем детские суждения». “Сущее дитя” таковым оставался и в статусе цесаревича, и в статусе самодержца, отца семейства, позволяя себе выходки, которые допустимы для подростка, но крайне нежелательны для монарха.
Сейчас он просто дал выход комплексам, и не упустил возможность вставить шпильку своему дядюшке, которого он не любил, и втайне побаивался. Все неудачи этой “маленькой победоносной войны” с Японией, сыпавшиеся на монарха, как из рога изобилия, настоятельно требовали найти “козла отпущения”, и вдруг, так удачно с этой газетой открылся дядюшка… Не грех было не съязвить, и сбросить с души, таким образом, груз личной ответственности за происходящее.
Совсем из другого теста был генерал-адмирал, Великий князь Алексей Александрович, чьим девизом был простой и незамысловатый лозунг: «В жизни надо все испытать» имел ввиду не испытания, а удовольствия.
"Если бы Великий князь был вынужден провести вдали от Парижа хотя бы год, он бы немедленно подал в отставку, что, безусловно, сыграло бы положительную роль для русского флота, где он числился генерал-адмиралом. Его руководство русским флотом сводилось к тому, что раз в неделю подчинённые ему адмиралы приходили к нему обедать, а поскольку его повар был мастером своего дела, и коньяк в доме всегда был высшего класса, адмиралы не жаловались."
Но отказаться от службы, к которой Великий князь Алексей не питал ни малейшего интереса, означало отказаться от многого. В частности, от «откатов», которые делали в пользу генерал-адмирала разные приятные люди, носящие погоны иностранных государств. Люди, получающие награды этих государств за то, что генерал-адмирал русского флота делает то, что этим государствам нравится, или наоборот, не делает то, что этим государствам не хотелось бы.
В частности, исключительно благодаря сердечной дружбе Великого князя Алексея со своими щедрыми западными партнёрами, инвестиции, которые должны были пойти на строительство и вооружение крепости Порт-Артур, оказались закопанными в прибалтийские пески Либавы, находящейся в другом конце империи, а броненосцы и крейсера материализовались в бриллианты великокняжеских фавориток, являющихся по совместительству британскими осведомителями.
Почувствовав в делах Александра Михайловича угрозу своей репутации, а в словах царствующего племянника – явную угрозу своему положению, Великий князь Алексей Александрович не стал ждать, пока всё само собой разрешится. Как опытный царедворец, он знал, что “само собой” всё разрешается лишь в крайне невыгодной конфигурации. Всё требуется решать самому, лично, только тогда будет обеспечено минимальное спокойствие на какое-то время.
Семь лет назад генерал-адмирал один раз уже «вышиб» в отставку этого выскочку - Сандро, с его планом усиления Тихоокеанской эскадры, который так не нравился «сердечным друзьям» Великого князя Алексея. Одновременно «закопал» сконструированный этим же выскочкой проект броненосца. Особенно удачным получился обмен чертежей проекта, по которому британцы сейчас строят свой “Дредноут”, на бриллиантовое колье для очаровательной Зиночки – Зинаиды Дмитриевны (урожденной) Скобелевой, графини Богарнэ, герцогини Лейхтенбергской.
