Переодетый генерал - [42]

В несколько преображенном виде сцена такого вынужденного «очистительного» расстрела есть в повествовании П.Вершигоры «Люди с чистой совестью». И там это, безусловно, один из самых сильных эпизодов.

В дневнике С.Руднева во всей жизненной драматичности и без всяких потуг на прикрасы, часто образно и картинно, воссозданы будни партизанского карпатского рейда. Похоже, что перед нами не только военачальник, но, возможно, и талантливый писатель «шолоховской школы». В Рудневе было развито природное чутье к внутреннему миру людей труда.

Я ничего не преувеличиваю. Достаточно прочитать, например, эпизоды переговоров партизан с украинскими националистами за право без боя форсировать реку Горынь (конец июня 1943 года). На долгом петляющем пути Сумского соединения по Западной Украине им встречались вооруженные отряды националистов разных направлений и толков — мельниковцы, бандеровцы, «бульбовцы» и т. д. Руднев умел их различать и использовать не только оружие, но и язык переговоров.

Через реку Горынь других «переправ нет, — записывает Руднев, — за исключением Яновой Долины, но там немецкий гарнизон, драться невыгодно… Решили делать наплавной мост… между селами Корчин — Здвиждже, но националисты человек 500 заняли Здвиждже и заявили, что переправу строить не дадут. Ковпак решил: раз так, дать бой и смести это село, чему я решительно воспротивился; это просто и не требует большого ума, но жертвы — с одной и другой стороны, жертвы мирного населения, детей и женщин. Кроме этого, это на руку немцам, которые хотели бы руками партизан задушить националистов, и наоборот. Кроме того, этот бой с националистами будет верхушкой этой сволочи хорошо использован, как они это и делают в агитации среди населения, что партизаны их враги, и отголоски этого боя будут известны на сотни километров.

Я решил пойти на дипломатические переговоры, написали письмо и послали его с дивчиной, тон письма мирный[….]. Получили ответ грубо, что не пропустим, будем драться. Ковпак снова рассвирепел. Немедленно артиллерию и смести это село с лица земли. Я заявил, что на это не пойду, лучше согласен вести бой с немцами за мост в Яновой Долине [….]. Я решил еще сделать попытку…»

Дальнейшие переговоры представителей обеих сторон с глазу на глаз привели к обмену пленными и ранеными. «Наша дипломатия закончилась победой без крови, — подытоживает Руднев. — Этот успех прошел тяжело, особенно лично для меня, две ночи не спал, два дня почти не кушал, и когда стал вопрос, как брать переправу, то с Ковпаком разошлись [….].. На этой почве произошла крупная и очень крупная ссора. А моя точка зрения одержала победу; мы переправились без жертв, пусть фашизм бесится. Нам и надо так вести политику: бить немцев вместе, а жить врозь, свои политические цели мы знаем. Наша бескровная политическая победа является блестящим маневром, но сколько нервов, сколько крови испортил я лично. Оказывается, здесь надо быть не только хорошо грамотным в военном и политическом отношении, но и применять «дипломатию». Бойцы смеются, что придется писать третий том дипломатии».

Даже из дневникового отрывка видно, насколько разными людьми были комиссар и командир. При множестве боевых достоинств Сидор Артемьевич Ковпак не принадлежал к слишком далеким людям с широким кругозором. Многие сложные и тонкие вопросы он решал с кондачка. Уже в позднейшие послевоенные времена почетный партизан на посту заместителя председателя Президиума Верховного Совета Украины ведал просьбами о помилованиях из мест заключения. О нем ходил анекдот, что почти всегда на прошениях он накладывал одну и ту же резолюцию: «Кара невелика, треба отбыти».

Качества не из лучших показал Ковпак и тогда, когда соединение обосновалось на отдыхе в относительно безопасных, как тогда могло казаться, местах Карпатских гор. «Ковпак по-прежнему равнодушен, — отмечает Руднев уже в предпоследней дневниковой записи (конец июля 1943 г.), — не только к полевым и лесным условиям борьбы с противником, а в горах он совсем профан, но как он любит повторять чужие мысли и страшно глуп и хитер, как хохол, он знает, что ему есть на кого опереться, поэтому он пьет, ходит к бабе, к такой же дуре (в оригинале это слово зачеркнуто), как и сам, спать, а когда приходится круто, то немедленно обращается…».

Сложность отношений между командиром и комиссаром отмечают и публикаторы дневника. В кратком сопроводительном предисловии читаем: «В советское время взаимоотношения между Рудневым и командиром соединения С.А.Ковпаком рисовались как дружеские и безоблачные. Между тем это не совсем так, и в дневнике комиссара, который он вел для себя, можно встретить довольно критические выпады в адрес Сидора Артемьевича… Напряжение во взаимоотношениях между Ковпаком и Рудневым можно объяснить следующим. Ковпак был типичным представителем партизанских «батек» типа казацких атаманов. Руднев же являлся человеком военного воспитания, носителем порядка, организованности и дисциплины, кристально чистым в бытовом плане нелегкой партизанской жизни.

Естественно, Ковпак понимал роль и место Руднева в соединении, знал о его популярности среди личного состава. Скорее всего, ему было неприятно ощущать преимущество комиссара в военных знаниях, и это тоже было одним из болезненных моментов в их взаимоотношениях. Но крестьянский ум подсказывал Ковпаку общую пользу от совместной работы с Рудневым. Последний же[….]., хорошо изучив характер своего командира, считался с его авторитетом среди партизан и был склонен к самому тесному сотрудничеству ради общего дела».