Переносная дверь - [12]

Ее голова дернулась, будто у пассажира в момент автокатастрофы.

— Вы ходили на ленч с одним из партнеров?

Пол кивнул.

— С мистером... — Он покопался на задворках памяти в поисках имени. — С мистером Червеубивцем, хотя он предпочитает, чтобы его звали просто Рик.

Темно-карие глаза худой девушки сделались круглыми, точно блюдца.

— Почему?

— Прошу прощения?

— Почему он пригласил вас на ленч? Пол пожал плечами:

— Понятия не имею. Возможно, из вежливости или хотел понравиться.

Она поглядела на него с сомнением:

— Придумайте что-нибудь получше.

— Ну, правду сказать, — ответил Пол, — думаю, это и есть истинная причина, потому что большую часть времени он говорил о себе.

— А. — На сей раз это было другое "А". Такое "А" люди говорят, когда им не все равно. — И что же вы узнали?

Пол прикусил губу.

— На самом деле немного, — признался он. — Он рассказал мне длинную историю о том, как бился на дуэли в Самарканде, а потом еще более длинную про то, как жил на природе на Борнео. Думаю, он много путешествует, — добавил Пол, желая продемонстрировать свои аналитические способности.

— И это все?

— Еще ему очень нравится звучание собственного голоса.

— И вы не выяснили, чем, собственно, занимается эта шарашка?

— Эм-м, нет.

— А.

Если между ними и мелькнула крохотная искорка общения, точно вспышка молнии, соединяющая Бога и Адама на потолке Сикстинской капеллы, она только что погасла, не успев разгореться. "А жаль", — подумал Пол и вернулся к своим таблицам, безмолвно проклиная мистера Червеубивца за его беспричинную и непрошеную доброту. Но не успел он снова даже приблизиться к трансу, дверь открылась и вошла красавица.

— Привет, — улыбнулась она Полу, по всей видимости, не обращая решительно никакого внимания на худую девушку.

Вот улыбаться ее уж совсем никто не просил. — Я Трейси, секретарь Каза, мистера Сусловица. Он прислал вам вот это.

"Этим" оказалась карта — чудесная, изумительная карта, истинный шедевр каллиграфии и чертежного мастерства в миниатюре. Подписи были очень мелкими, но при этом совершенно четкими, чертежи (показывающие все четыре этажа) — безупречными, и все до последней детали тщательно обозначено — коридор, окно, огнетушитель, "NB: эта дверь открывается вовнутрь". Едва заметный блеск чернил говорил, что ее нарисовали только что — для него. К карте была прикреплена записка:

ПАК

Как и обещал, посылаю карту. Надеюсь, от нее будет какой-то толк. Выше нос,

Каз.

Записка была выполнена тем же превосходным, каллиграфическим почерком. "Ну надо же!" — подумал Пол, а вслух сказал:

— Спасибо. Это... м-м-м... очень мило с его стороны.

Красавица по имени Трейси добавила к улыбке еще несколько ватт.

— О, Каз у нас очень милый, всегда из кожи вон лезет, что бы кому-нибудь помочь. Я ему передам, что карта вам понравилась.

Пол кивнул.

— Думаю, я вставлю ее в рамку.

Красавица по имени Трейси рассмеялась так, будто никогда не слышала ничего остроумнее.

— Я передам ему ваши слова, — пообещала она. — Его это порадует. Увидимся.

Прошло некоторое время, прежде чем Пол смог оторвать глаза от карты. А оторвав, обнаружил, что буквально пришпилен взглядом, полным чистейшего яда, взглядом, от которого кровь в жилах застыла бы даже у автобуса.

— Каз, — произнесла худая девушка. — И Рик. Приятно сознавать, что хотя бы один из нас тут прижился.

"Да ладно тебе, — хотелось сказать ему, — я же не виноват, что они хорошо ко мне отнеслись. А кроме того, этот Тэннер — распоследний сукин сын".

— Если хотите, я сделаю вам ксерокопию, — неловко сказал он вслух.

— "Думаю, я вставлю ее в рамку", — процитировала она. — Господи боже.

— Это была просто глупая шутка, — пробормотал он.

— А блондиночка как будто решила, что, наоборот, очень умная, — ответила худышка, произнеся слово "блондиночка" так, будто это худшее оскорбление в любом языке. — Вы как будто на всех тут сегодня впечатление произвели.

Именно в это мгновение Пол почувствовал тупую, тошнотворную тяжесть на дне желудка — ощущение, какое обычно испытываешь, обнаружив, что твой корабль медленно тонет, или что блестящий налет на асфальте на самом деле черный лед; потому что, когда она это сказала, первой его мыслью, что ему глубоко плевать, что там думают Каз, Рик и блондинка (как там ее зовут?), ведь совершенно очевидно, что он не "произвел впечатление" на единственного человека... Тут он осекся, но было уже слишком поздно: он уже признался самому себе, и никуда от этого не денешься. Вот черт!

Более того, он в ужасе вспомнил, что худая девушка умеет читать у него в голове, как в открытой книге. Многосерийный черт под чертовым соусом.

— Если вам нужна копия карты, просто скажите мне, ладно? — Он отвел взгляд. — Или, если хотите, можете сами ее отксерить, мне все равно.

— Спасибо, нет.

— Как знаете.

Сделав вид, что углубился в перебирание бумаг, он попытался вернуться к работе.

"Нужно отучиться от этой привычки, — сказал он самому себе, кладя в соответствующую стопку еще одно семнадцатое ноября. — Нужно отучиться от этой дурацкой привычки влюбляться так же рефлекторно, как кошка бьет лапой по бантику на веревочке. Ты раз за разом попадаешь в неловкое положение, хватит". Все было бы не так скверно, если хотя бы раз у него хватило смелости предпринять какие-то шаги, но смелости никогда не хватало. Бантик дергался, он бросался, промахивался и тут же впадал в панику, а после прятался под столом, пока опасность не минует. Жалкая личность.