Перемирия не будет - [23]

– Нет! – в ужасе крикнула она, всплеснув руками.

– Тогда, может, ты согласишься выйти из дома и поужинать?

– Одетой?

– Если ты так хочешь. Я не придерживаюсь столь строгих правил в отношении обнаженных женщин.

Самира подозрительно прищурилась:

– Но если то, что ты мне сказал, – правда, значит, ты вообще не раздеваешься при женщинах?

– Давай выйдем на улицу, Самира.

– Я настаиваю, чтобы мы оба оставались одетыми. Это мое условие.

Она вышла из дома и пошла на запах дыма к берегу озера. Земля у берега была влажной, но на берегу уже лежали покрывала и подушки. Над огнем на решетке стоял большой котел.

– Ты сам готовишь?

– Я же говорил, что часто приезжаю сюда один. Я мог бы готовить на кухне, но мне больше нравится ужинать здесь. – Сняв котел с решетки, Ферран переставил его на низкий столик рядом с собой.

– Конечно, здесь лучше!

В котле были мясо и рис. Ферран, наложив полную пиалу, передал ее Самире. Ей это понравилось. Это напомнило ей о той, прежней жизни, лишенной всякого комфорта. О том, кем она была.

Но теперь в этом воспоминании не было настороженности, страха и гнева. Оно было иным. Как будто она отдалилась от этого мира, выпала из реальности. Как будто она попала в мир фантазии – хотя раньше она и представить себе не могла, что станет мечтать об обществе Феррана. Хотя когда-то он и вправду был предметом ее детских грез.

Он поднял голову, и луч заходящего солнца упал ему на лицо. И она вспомнила. Картина, долгие годы хранившаяся в глубинах памяти, встала перед ней как живая. Это было во дворце в Кадре. Она стояла и смотрела, как он входит в комнату. Подойдя к ней, он улыбнулся и взъерошил ее волосы. Тогда она была уверена, что никогда еще не видела более красивого человеческого существа.

Может быть, она лишь сейчас вспомнила об этом, потому что раньше гнев и стремление к мести мешали этому воспоминанию явиться на свет?..

– Я помню тебя… – задумчиво проговорила она. – Вспомнила, каким ты был тогда… раньше…

– И что именно ты вспомнила?

– Я считала тебя очень красивым.

– Неужели?

– Да, мне казалось, ты потрясающий. – Она опустила взгляд в чашку. – И ты был добр со мной.

Неудивительно, что раньше она этого не помнила. Такой Ферран ничуть не был похож на монстра, которому она мстила. Но теперь память расставила все по местам.

– А как же иначе? К тебе невозможно было относиться по-другому.

– В любом случае я благодарна тебе за это. Мне приятно об этом помнить. Я мало что помню о тех годах. Мне было всего шесть лет. Раньше я пыталась вспоминать, но потом запретила себе это. От этих воспоминаний жизнь вокруг казалась еще невыносимей. Но теперь мне приятно вспоминать. Пусть в моей жизни будет… что-то нормальное.

– Боюсь, для чего-то нормального я – не лучшая компания.

– Почему?

– Не уверен, что меня можно считать нормальным. Наши с тобой жизни – две стороны одной трагедии, и моя так же ненормальна, как и твоя.

– Может быть. Но твоя жизнь была счастливее. В такой я могла бы улыбаться.

– А ты так хочешь вернуть себе улыбку?

– Да. Вернуть любое чувство, которое отличается от гнева и страха, наполнявших мою жизнь в эти шестнадцать лет.

– Я хотел бы исправить это.

Самира неожиданно засмеялась:

– Так странно! Никогда бы не подумала, что буду сидеть с тобой у костра и ты протянешь мне руку помощи. Я бы сочла это бесчестьем… Мне кажется, я ошибалась в тебе.

– Самира…

– Не знаю, как ты мог бы исправить ситуацию тогда, Ферран. Ты получил власть и должен был действовать как король. А мой отец вел себя не как король. Им вела ревность. – Она глубоко вздохнула. – Его судили честно и осудили за преступление, которое он совершил. Мы с матерью пострадали невинно, но ты к этому не причастен.

Эти слова дались ей с болью. Но в гневе, направленном на невинных, не было чести. Она понимала это, как никто другой. И быть может, это признание давало ей надежду на мир с шейхом.

– Самира, – вновь проговорил Ферран. – Есть многое… словом, я не герой.

– Как и я. Я жертва. Как и ты. Но не пора ли это прекратить?

– Теперь ты не жертва и никогда ею не будешь, – медленно проговорил он. – Ты – шейха. И в твоих руках власть над этой страной.

Самира задумчиво посмотрела на озеро. Теперь, после заката, вода отливала темной синевой.

– Знаешь, я и не припомню, когда в последний раз вот так сидела и разговаривала с кем-то. Мастер Ан был очень добр и, наверное, был мне почти другом. Но мы мало разговаривали. Он воспитывал во мне стремление выжить, умение думать и действовать с честью, в любой момент помнить, что правильно, а что нет. – Она задумалась. – Может быть… может быть, поэтому я и заколебалась в ту ночь. Почувствовала, что убивать тебя было бы несправедливо.

– Это смелые слова, Самира.

– Сегодня я кое-что поняла. Меня все время вел гнев. А значит, я была не лучше отца. Гнев всегда ведет к разрушению. Поэтому я готова отпустить его. Даже если это сделает меня слабой. – Она опустила глаза, затем вскинула на него взгляд. – Это делает меня слабой?

– Поверь мне, ты никогда не будешь слабой, – ответил шейх. Поставив пиалу на стол, он поднялся. – Пойду спать. Завтра позавтракаем здесь, а затем вернемся к бедуинам.