Перемирие - [99]

Один Ворон, свалившийся в воду у самого берега, вдруг застонал и зашевелился, пытаясь встать. Кейст подскочил к нему с обнаженным мечом, но в последний момент я успела перехватить его руку. Кейст вопросительно посмотрел на меня серыми своими глазами, которым алого недоставало ну совсем чуть-чуть: и так было красным-красно от лопнувших сосудиков — пьяница этот парень отменный, что и говорить. Я еле заметно покачала головой.

— Я хочу с ним поговорить, — сказала я, опускаясь рядом с Вороном на колени, — А ты, давай, иди отсюда.

Кейст усмехнулся и отошел в сторону. Харадай лежал навзничь в мутной зеленоватой воде, его намокший плащ задрался, открывая новенькую блестящую кольчугу. Вороненок приподнялся немного и снова упал в воду. Взявшись обеими руками, я с усилием перевернула его на спину. Сняла с него шлем. Боги! Мне кажется, я никогда еще не видела такого юного Ворона, ведь ему и шестнадцати, пожалуй, не было. Видно, очень отличился, раз ему присвоили звание харадая до срока. Что ж, отличник, такие, как ты, тоже, бывает, умирают рано. Совсем юное, с легким пушком на щеках, смуглое лицо его было жалко и испуганно.

— Мне нужен занд, — сказала я тихо, наклоняясь к самому его лицу.

Он захрипел, отодвигаясь от меня.

— Нет, — сказала я. Я склонялась так низко над ним, что чувствовала его дыхание на своем лице.

— Нет, — сказала я, — я не позволю тебе умереть, пока ты мне не скажешь. Говори, мальчик. Я все равно заставлю тебя сказать. Говори лучше сразу. Мне нужен занд, и я знаю, что здесь на Перевале завелся один.

Он был так юн, что предо мной был — как на ладони, читать его было легче, чем четкие строки на белом листе бумаги. Я чувствовала, что он боится — о, как он боялся! Не смерти — меня, того, что в моих словах была правда, того, что я действительно заставлю его сказать. И он боялся боли, которую я собиралась причинить ему, а я действительно собиралась…. Но мальчишка только хрипло выругался и закрыл глаза. Прикусив губу, я разглядывала его покрытое испариной лицо. О, черт! Хороший мальчик, конечно, и не хотелось бы мучить его, но…

Выбрав точку, я надавила ему пальцами на виски. Алые глаза распахнулись, губы раскрылись, хватая воздух, но он не издал ни звука. Я надавила еще. Вороненок коротко, хрипло вскрикнул. Вот так-то. Если ты умеешь лечить, калечить тоже хорошо получается.

— Говори.

Он часто, судорожно дышал, и страх метался в его глазах. Боль нарастала в нем, и она уже перешла тот предел, который он мог вытерпеть и не сломаться. Он уже сломался. Он был всего лишь харадаем, мальчишкой, наверное, первый раз вышедшим из деревни в степь. Воронов обычно нельзя сломать физической болью, особенно тех, кто идет по пути Духа, нельзя заставить, можно только прочитать. Но этот ребенок имел еще весьма смутные понятия о пути Духа.

— Говори.

— Возле подземного озера… — вскрикнул он тонко, — это… на… на…

— Я знаю, где это, — сказала я, отпуская его.

Мальчик бессмысленно стонал, глядя на меня измученными глазами. Вокруг него текла зеленоватая вода, и полы его плаща увлекало течением. Я поднялась на ноги; в сапоги мои натекло воды, пока я стояла на коленях. Я смотрела на мальчика…

— Я окажу тебе честь, харадай, — сказала я, вытаскивая меч из ножен.

Он перестал бояться, страх ушел из его глаз — и из его души. Он завозился, путаясь в мокром плаще, и приподнялся на локтях, подставляя мне шею. Я коротко замахнулась и ударила. Свистнуло лезвие, рассекая воздух, и вошло в умирающую плоть. Черноволосая голова отлетела в сторону и с всплеском упала в воду. Нагнувшись, я вытерла меч о плащ мальчика и выпрямилась.

Мои ребята разбрелись кто куда. Кто-то копался в тюках, отбрасывая в сторону котелки и ложки, кто-то сидел, переодевая обувь или просто поглядывая по сторонам. Один из адраев, высокий полный парень с островов Мисты, стоял на мосту, облокотившись на перила, и плевал в воду, задумчиво глядя на расходящиеся круги. Отсюда видна была уже пещера — метрах в двадцати от того места, где мы стояли. Путь к ней шел будто по ущелью — меж двух невысоких рыжевато-белых скальных стен. Тропа пролегала по каменистому грунту, у левой стены тек ручей, здесь совсем мелкий, хотя и широкий, и вода журчала, перекатываясь через камни. Кое-где росли кусты и невысокие тонкие клены со светлой, будто бы молодой листвой. И впереди открывался величественный портал — вход на Перевал Снов, место, равного которому по красоте нет во всем Южном уделе. Полукруглая (тридцати, а то и сорока метров в высоту) арка вела во тьму. Серый с белым, кучерявящийся каменный свод нависал над ней, и наверху видны были деревья и зеленая трава. По обе стороны были скалы, по которым карабкался вечнозеленый кустарник.

Когда я выпрямилась, ребята все посмотрели на меня.

— Поговорила? — спросил кейст, усмехаясь. Он подошел ко мне, — И что же там, возле подземного озера?

— Клад, — пробормотала я мрачно.

Торренс, прислонившись к молоденькому клену, монотонно напевал старинную песенку, подыгрывая себе на карманной лютне, которую он всегда таскал с собой. Заметив, что я покосилась на торренса, кейст скорчил рожу. Я кивнула, усмехаясь. Это точно. Наш профессиональный сердцеед всех уже достал. Он небось и истерейке собирался спеть. Но голос у него приятный. Да и песенка неплохая.