Перелом - [127]

Корабли обеспечения хорошо просматривались на глади пролива милях в пятнадцати на юге. Бараташвили велел Подзорову хорошенько упаковать отснятые пластины, а сам принялся щелкать заслонками фонаря, вызывая их на связь. После третьей попытки заметили ответное мигание с «Донского», а державшийся впереди всех эсминец начал заметно ускоряться.

В течение следующего часа пытались передать вниз все, что успели рассмотреть, но из-за значительного расстояния каждое сообщение приходилось повторять не один раз, поскольку оттуда обычно отвечали: «Не разобрал». Эсминец за это время сильно вышел вперед, но до него теперь было лишь немногим ближе, чем до основной группы. От берега аэростат отделяло уже более семи миль, а высота упала с трех километров до полутора.

Его тянуло вдоль почти прямого горного разлома, ответвлявшегося на север-северо-запад от последней перед устьем излучины русла реки Деоксан. И он снижался и раскачивался все сильнее. Теперь к примитивному перемешиванию воздушных масс, шедших с моря и скатывавшихся с гор, добавился еще и ветер, отражающийся от горных утесов и закручивающий свою свистопляску, порой весьма агрессивную. Причем чем ниже летели, тем сильнее это чувствовалось.

Сброс балласта ситуацию не изменил. То ли газ из оболочки уходил быстрее, чем рассчитывали, то ли завладевший аппаратом нисходящий поток оказался слишком мощным, но зазубрины скал внизу продолжали приближаться, а движение вперед прекратилось. За борт корзины полетели телефонный аппарат, штативы для камеры, укрепленные на ее бортах, а следом и тренога. Потом пристяжной карабин и устройство его разъединения. Этим удалось купить еще несколько десятков метров высоты или пару часов полета, если повезет. Падение явно замедлилось, и шар опять повлекло дальше в горы. Изменить направление движения возможности по-прежнему не имелось.

Солнце уже клонилось к горизонту на западе. Батареи в фонаре разрядились полностью, так же как и два запасных комплекта, сразу отправившиеся за борт вместе с ним. На мигание прожекторов с миноносцев и крейсера ответить теперь было нечем. С большим трудом удалось добиться от сопровождающих положительного ответа о принятии сведений об отсутствии крупных военных судов и соединений миноносцев в осмотренном районе. Вообще паровых судов, не считая катеров, обнаружилось не более десятка единиц, да и те не больше каботажных пароходов.

В начале шестого часа дня впереди показалось ущелье, на дне которого, судя по трофейной японской карте, протекала река Гуенг. В ее устье располагался Ульсан. Шар к этому моменту снизился настолько, что шел лишь чуть выше громоздившихся справа и слева хребтов. Князь предложил попытаться сесть где-нибудь рядом с ней, припрятать отснятые пластины, а самим сплавиться по течению к порту, угнать шлюпку или нанять рыбаков и так добраться до своих.

Он сказал, что, судя по направлению ветра, их и дальше будет таскать над горами, а когда солнце перестанет нагревать склоны, холодный воздух ринется с вершин вниз, и тогда качать начнет еще сильнее. Может даже порвать оболочку или оторвать корзину. Тогда верная смерть. Пока треплет еще не сильно, есть шанс удачно приземлиться или просто выпрыгнуть в воду.

Но до нее надо было еще добраться, а шар тянуло к скалистым склонам как магнитом. Для разгрузки вниз полетели коробки из-под фотографических принадлежностей, так и не съеденный за время полета паек, бутыль с остатками питьевой воды, а потом и сама бандура камеры, из которой только вынули драгоценный объектив.

Это помогло. Когда впереди блеснули горным хрусталем озера, между которыми пролегало столь желанное русло, высоту снова удалось набрать. Уже выглядывали подходящее для посадки место, как шар словно ударили снизу, начав раскачивать из стороны в сторону. Одновременно явно обозначился пусть небольшой, но снос вправо, к побережью. Потом корзина с размаху ухнулась вниз, буквально провалившись и резко остановившись лишь метрах в трехстах от поверхности, опустившись уже в само широкое ущелье, по которому ее теперь тащило мощным воздушным потоком. Причем тащило в нужную сторону.

Однако комфортным это продвижение никак нельзя было назвать. Шар то подпрыгивал вверх, то снова проваливался, бросаясь в стороны. Вскоре его вынесло в довольно широкую долину, испятнанную клочками уже убранных крестьянских полей, где начало подкидывать еще резче. Во время одного из таких подъемов его захватил другой воздушный поток, вырвавший аппарат из окруженной скалистыми утесами низинки и снова увлекший вздрагивавшую от его напора оболочку с хрупким довеском снизу на северо-восток, при этом едва не размотав по скалам.

От такой болтанки Федор совершенно утратил форму, судорожно цепляясь то за борта корзины, то за ее пол, то за канаты подвесной системы. Окончательно потеряв ориентацию, он вообще уже не понимал, куда их теперь несет, но все же вывалиться вниз казалось ему какой-то глупостью. Он цеплялся за что было удобнее, без всякой паники ожидая, когда же это все закончится хрустом ломающихся от удара о камни его костей, и даже не сразу понял, что напарник восторженно орет: «Море! Море! Ты слышишь? Мы над морем!»