Перекресток Теней - [49]

Но равновесие… Что это? На каком фундаменте держится? И возможно ли оно вообще, если в мире на протяжении тысячелетий идет постоянная борьба добра со злом? Стоп! Борьба действительно постоянна — как время, и она идет с переменным успехом. И как бы кому-то ни хотелось, а добру никогда не суждено победить зло. Как, впрочем, и наоборот. Это — утопия. Природа не потерпит какой-либо доминанты. Гармония Природы — это равновесие. Вот оно что… значит, борьба…

«А брат Северин… Мы не встретили его там. И ты был расстроен, я видела. Что-то нарушилось в твоих планах, нет, в ваших планах, сеньор де Брие… Но вы так и не сказали мне ничего — ни главного, ни второстепенного. И я снова осталась ни с чем — в тревоге и ожидании. Как остаюсь в тревоге и ожидании — здесь…

Ведь что-то происходит, что-то происходит — с нами или между нами… как понять это?.. Сон, средневековье, и мы вдвоем куда-то едем, с кем-то встречаемся, от кого-то стараемся улизнуть, а с кем-то непременно увидеться. Это безумно напрягало меня тогда, когда я не знала, что рядом — ты, Андрей. Я мучилась этими снами, я ложилась спать и боялась уснуть, хорошо понимая, что бессонная ночь — напротив, сломает меня еще быстрее. И как я покажусь своим детям — лахудрой с синяками у глаз и заторможенной речью? И я засыпала, и я смирялась, и я улетала туда…

Но теперь, когда я знаю, что не одинока — ни там, ни здесь… я готова на всё, на любой поворот сюжета, который мы сами не можем контролировать, на любые испытания, на самый непредсказуемый конец… И мучает меня уже совсем не то, что раньше, а иное — простой вопрос: зачем? Зачем разыгрывается вся эта история? Ради чего? Что заложено в нее — какой смысл, какие идеи? И в какой части этого повествования мы сейчас находимся: в прологе, в экспозиции? Я литератор, и хорошо понимаю, что по всем правилам нам еще далеко до кульминации и развязки. Но если бы это происходило не со мной… А так… просто звенят натянутые нервы… и все время тянет открыть книгу с обратной стороны и подсмотреть концовку…

Наверное, вместе мы не пропадём — очень хочется надеяться на это. Я не о реальности говорю, а о том, что сейчас сложилось между нами. И мне суетно и, вместе с тем, как-то счастливо на душе, потому что ты называешь меня своей — здесь, в этом мире, и доверяешь — в том. Ведь где-то в глубинах наших душ есть такое место, куда никому кроме нас нет входа, и там ты — только мой, а я — только твоя. И возможно, что только для понимания этого нас погружают в такую необычную игру… где мы живём без будущего, то есть без нашего времени, из которого зачем-то пришли туда…

А знаешь, я теперь по-иному представляю тебя. Вот стоишь, будто застёгнутый на все пуговицы, строгий, серьёзный. Непроницаемый… граф Венсан де Брие… а там, в груди, бьётся большое горячее сердце и такая живая и чуткая душа… и эти пальцы… я их вижу… они не только меч способны держать, это я теперь знаю… они могут перенести на бумагу — превратить в буквы — малейшие движения души этой живой. Наверное, если бы я жила где-то рядом, то я бы боялась тебя: подойти не вовремя, сказать что-то невпопад, глупость какую-то — вот как сейчас — ты словно стал выше ростом и на мои глупости смотришь свысока — не свысока заносчиво, а с высоты лет, опыта, ЗНАНИЯ — вот правильное слово, будто знаешь такое, чего не знает никто… Но ничего с собой поделать не могу… всё равно — твоя, всё равно — люблю и целую, всё равно хочу… хочу не просто быть — там, где-то… а удариться оземь — прилететь к тебе ветром, дождём… посмотреть на тебя глазами вон той сероглазой девочки, что засмотрелась на тебя нынче утром… ты, верно, и не заметил… а это я была…»

* * *

«Девочка моя сероглазая и темноглазая одновременно, Инна, Эстель — какая разница! Так же, как и ты, я до сих пор не могу определить для себя: зачем? «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно», — говорил поэт. Если нас погружают в этот сон — это кому-нибудь нужно — говорю я. И даже очень может быть — именно нам и нужно, только мы еще этого не понимаем… Или тому, кто сильнее и выше нас, кто… не хочется думать… держит нас на поводках…

Знаешь, я всю жизнь, лет с двенадцати, наверное, любил историю — предмет такой школьный, а потом, когда повзрослел, и науку вообще. Как в пятом классе начали изучать древний мир — так и влюбился! Палка-копалка там, добывание огня, первобытно-общинный строй, рабовладельческий… Средневековье — глубокое, потом раннее, потом ренессанс… Почему же именно так? Почему сейчас именно об этом наш с тобой сон? Или, может быть, ты тоже любишь историю с детства, и тут совпали какие-то энерго-информационные потоки… Я, например, в разное время накупил множество книг — не романов, а научных работ по тем или иным историческим темам. Есть книги и о тамплиерах, конечно. Я тогда не знал, зачем покупаю. Хотелось — и всё! Однако я не скажу, что воспринял их настолько глубоко, что теперь это всё всплывает наружу в столь причудливой форме. Или это не мне решать?..

Впрочем, в последние годы я больше склоняюсь к тому, что наука, обращенная не в будущее, а в прошлое — мертва. Копаться в прошлом — все равно что расчленять труп. Историки — это стервятники, их привлекает падаль. Хорошо сказал, правда? И вместе с тем, нет такой тайны в истории, которую бы не хотелось разгадать. И нет такой разгадки, которая бы не порождала новую тайну. Ты согласна со мной, Инна? Люди научились заглядывать в будущее с помощью фантазии, в прошлое же — с помощью кропотливого труда. Но мы-то с тобой никакого труда не прикладываем, а вместо этого просто живем в далекой и чуждой нам эпохе, воспринимая, как должное, ее дикие порядки и жестокие законы. Не думаешь ли ты, что мы — своего рода «попаданцы», это модный нынче термин в фантастике, то есть люди, оказавшиеся в каком-то времени ради определенной миссии. Если это так — в чем тогда наша? И когда мы об этом узнаем?»