Перекресток миров. Синигами, обрученный со смертью - [74]

— Ну, ничего, сейчас я проскользну, словно тень. — Пробормотал я, пытаясь слиться с тьмой ночи, но она не приняла меня, словно никогда и не принимала. Все было против, словно мои действия противоречили чьему-то плану. И теперь я просто не должен был добраться до своей цели.

Но меня это все уже не могло остановить, я мчался по крышам, спускался в проулки, при этом создавал огромное количество шума, словно никогда ранее этого не делал. Дважды в меня стреляли из арбалетов, а я только сейчас заметил, что на моей шее нет золотого шерма, но болты не попали в меня, и это уже было хорошо. По крышам за мной гнались ручные ящеры стражи, от которых, как я не старался, не мог оторваться. Сперва надеялся, что Кхарги помогут мне, отвлекая на себя часть внимания, но они отстали в самом начале моего забега от башни храма мертвого бога.

Когда я всё же приблизился к особняку и сбил хвост преследователей, то никак не мог понять, как прошел в первый раз энергетическую защиту особняка, как будто кто-то усложнил защитные контуры и заклинания на несколько порядков. Но все же смог проникнуть, и когда вошел в спальню с открытым окном, то на первый взгляд ничего не изменилось, кроме спящего Шурада.

— Твою-ж. — Оборвал я себя на полуслове, так как внезапно на ровном месте подвернул ногу и, упав на колено перед самой кроватью, коснулся руки Халифа. В этот момент могло произойти что угодно — меня мог атаковать Шурад, я мог разбудить Халифа, но я почувствовал в этом чужом пожилом мужчине что-то родственное мне.

Немолодой мужчина с черной, шикарной бородой спал, мучаясь в своем сне. Я почувствовал в нем песок и, закрыв глаза, активировал второй порядок прозрения. И песок в его теле мне ответил. Я видел, как он перемещается по всем его сосудам, портя их своими гранями. Камешки шли из мочевого пузыря и желчного непрерывным потоком, и возвращались к ним обратно, не выводясь из организма естественным способом. Как и пыль, что была в легких, она их покрывала и не давала пожилому отцу Шурада сделать полноценный вдох.

Первым делом я попытался управлять песком, который покрывал легкие, и мне эта пыль ответила. Халиф закашлял, и пыль начала выходить из его легких, не прилипая, как мгновение назад. Вторым действием я перенаправил поток песка в остальном организме, и результат не заставил себя ожидать, мелкие частички начали выходить из тела естественным путем. А в комнате неимоверно завоняло, но я знал, что этот запах всего лишь временно. Процесс улучшения ситуации пошел полным ходом, и я сумел хоть немного уменьшить страдания Халифа. Но ни о каком выздоровлении не могло быть речи, так как я не знал причину и не нашел источник этого странного проклятья. А это не могло быть чем-то другим. Все выглядело так, что тело Халифа притягивало к себе пыль и песок, но он не был магом песка. Потому-то песок его нещадно убивал, заставляя пройти через страшные муки.

— Твоя награда тебя поразит. — Проговорил позади меня, разрывая тишину, бледный Шурад. Когда я оглянулся, то заметил, что в его дрожащей руке был зажат нож, покрытый драгоценными камнями. Он, как и я, слышал, как через кашель Халиф дышит полной грудью. — Моя семья в долгу перед твоей семьей.

— Шурад, мне ничего не надо, — Тихим шепотом произнес я. — Прошу лишь об одном, сделай так, чтобы я не пожалел о своем решение помочь твоему отцу.

— Ты не пожалеешь. — Тихо ответил мне он, а я подошел к окну и, оглянувшись напоследок, проговорил Шураду.

— Я его не вылечил, я пока не знаю, как это сделать, но готов через неделю еще раз попробовать облегчить его страдания. — Шурад поклонился мне, на его измученном лице сияла улыбка, а из его руки выпал нож, чья рукоятка была усыпана драгоценными камнями.

— Я услышал тебя, Синигами. Мы будем тебя ждать через неделю. — Слова Шурада были последним, что я услышал перед тем, как вновь понесся по городу, который последние минуты утопал в ночной тьме.

А горизонт уже заалел, и первые лучи солнца начали рассеивать ночную тьму, а я чувствовал себя победителем, несясь по крышам зданий. Я смог изменить течение событий, и хоть пока не понятно, правильно ли я поступил. Слова Живура не воплотились в жизнь, и не стали настоящим, так и оставшись всего лишь словами. Я скользил по крышам домов к башне мертвого бога, надеясь найти там свой утерянный Шерм, который должен был висеть на моей шее.

— Зард, ну как так-то? — Донесся до моих ушей грубой мужской голос снизу, из одной улочке подо мной.

— Я не видел их во тьме, думал это тот убийца, за которым мы гнались. — Послышался где-то внизу в переулке еще один голос.

— Папа, не умирай! — При моём приближении к голосам стражников, донёсся детский плач. — Папа, не оставляй меня, папа!

Я смотрел вниз с крыши во тьму переулка, куда еще не проникали первые лучи утреннего солнца. У стены дома возле двух вязанок хвороста лежал нищий с торчащим арбалетным болтом в груди, его обступила стража, а около лежащего плакал мальчик лет семи.

— Ты бессилен. — Раздался вновь голос Живура за моей спиной, вселяя страх в сердце… — То, чему суждено — случится, чтобы ты не делал. И с первыми лучами солнца на глазах сына умрет его отец, и это уже твоя вина. Течение событий не изменить, и то, что должно было, обязательно произойдет.