Можно было включить воображение. Основная масса населения вымерла, в результате, допустим, эпидемии насморка. Оставшиеся в живых, которых не взял насморк, оказались в меньшинстве и, не имея возможности сохранить знания, деградировали. Так что теперь, когда они стали дикарями, для них и вправду пригоршня медных деталей стоит куда больше, чем целый компьютер или телевизор, которые без электричества всё равно бесполезны. Версия вполне пристойная, вот только совершенно не бьётся с предполагаемым временем вымирания. За двадцать лет такого не случится, нужно два-три поколения, да и то, не факт, что деградация зайдёт так далеко. Да и технически развитое общество просто обязано было предусмотреть такой вариант развития событий. Да и сомнительно, чтобы эпидемия сразила всех. Карантин — дело простое, а спасти может население целой планеты. Не додумались? А убежища под землёй? Чтобы жить там десятилетиями, а наружу выходить в скафандрах через дезинфекционный шлюз. Не додумались? Сомнительно.
Размышляя так, Илья просидел какое-то время на стуле с колёсиками. Из оцепенения его вывел голос:
— Чего заснул? Поздно уже, пошли обратно в лагерь, — это был Старостин.
Илья вздохнул и, сделав ещё пару снимков, отправился за товарищем. Тот был в приподнятом настроении и рассказывал о своих успехах.
— Животный мир тут, мягко говоря, бедный. Что странно, климат хороший, тёплый, в меру влажный. Растительности море, а есть её некому. Насекомых и то нет. Видел следы мышей, крупных мышей, если удастся поймать, обязательно препарирую. И ещё кое-что, — он задумался, — непонятное.
— Снежный человек? — Илья пытался шутить.
— В каком-то смысле, — невнятно пояснил Паша, — след, словно обезьяний, только пальцев мало и когти. Не могу понять, никогда такого не видел.
— Много следов?
— Да в том-то и дело, что только один, сильно смазанный, допускаю, что деформировался.
— Найдём ещё, будет пища для размышлений. У меня самого пока только догадки и вопросы без ответов.
Путь домой не занял много времени, начинало смеркаться, в этом мире они находились куда ближе к экватору, чем в своём, а потому и темнело гораздо раньше. Поднявшись на свой этаж, они встретили там остальных, которые уже развели большой костёр и, собравшись вокруг, делились впечатлениями. Первым слово взял Ефим Вайсфельд:
— Итак, что я вам могу сказать, коллеги. Цивилизация, открытая нами, потрясает. Причём, как своими достижениями, так и странностями. Начнём с самого простого, дома. Архитектура, в целом, не особо впечатляет, разве что устройство водопровода и вентиляции весьма оригинальное. Однако, есть и странности. Материалы. Я добросовестно точил напильником кирпичи. Мне удалось их только слегка поцарапать. Это не обычный силикатный кирпич, вроде того, что используем мы. Это расплавленная и застывшая горная порода, аналогичная базальту, только ещё более прочная. Мне даже кусочек для анализа отколоть не удалось.
— У нас такого не умеют? — как бы невзначай поинтересовался Сливкин.
— Умеют, только расход энергии будет дикий, а тут из такого дома строят. Кроме стен, есть ещё двери, полимер, из которого они сделаны, очень лёгкий, подозреваю, имеет пористую структуру, но тоже обладает феноменальной прочностью. Тут я теряюсь в догадках, только анализ может помочь, и то не факт. При этом, как ни странно, минимум технических приспособлений, словно они специально избегали техники в быту. Более того, основная их масса…
— Изуродована какими-то варварами, которые охотились за микросхемами, а то и просто за металлом, — перебил его Илья.
— Вот именно, — кивнул головой Вайсфельд, — не вяжется такое поведение с такими техническими достижениями.
— Да и не могли люди, пережившие катаклизм, вот так деградировать за какие-то двадцать лет, — снова вставил Илья, — либо катаклизм был значительно раньше и мы ошиблись в расчётах, на самом деле сменились несколько поколений, либо изначально в этом мире жили два народа, цивилизованный и не очень. У нас ведь тоже есть европейцы и африканские пигмеи.
— Вот только у первых больше шансов пережить эпидемию, а то, что это была эпидемия, сомнений нет, все косвенные признаки указывают на это, — вступил в разговор Стасюк, — разработка вакцины пигмеям недоступна. Если они выжили, то должны здорово отличаться от «белых» людей генетически. Чуть ли не разные виды. Элои и морлоки.
— А теперь подходим к самому интересному, — сказала Сомова и поставила на стол череп местного аборигена, — а были ли они людьми вообще?
— Собираюсь это проверить, в костях есть остатки ДНК, неплохо сохранились, — задумчиво произнёс Петренко. — Имеющаяся аппаратура мало что позволяет, но анализ провести попробую.
— А некоторые выводы можно сделать, не дожидаясь анализа, — снова начала Сомова.
— Лидия Михайловна, не темните уже, — поторопил её Головин, — интриги и так достаточно.
— Так вот, если вы заметили, то все найденные нами останки, а нашли мы их немало, — люди очень высокого роста. И вот этот человек, — она погладила череп, — при жизни бывший очаровательной молодой девушкой, оказался ростом более двух метров. Это первое. Второе: объем черепа увеличен. По моим прикидкам, примерно две тысячи семьсот кубиков. Для человека это выше самой верхней границы нормы. Далее: у девушки этой тридцать шесть зубов, восемь шейных позвонков, изменённое строение кисти, тринадцать пар рёбер. Я проверила, у остальных то же самое. Или мы имеем дело с расой, подвергшейся однотипным мутациям, возможно направленным, или это просто другой вид человека.
