Перекрестный галоп - [23]

— Послушайте, — начал я, — если хотите, чтоб я помог, стоит рассказать мне все без утайки.

Снова долгая пауза.

— Мне не нужна твоя помощь, — тихо сказала мать. — Хочу, чтоб ты уехал и оставил нас в покое.

— Но я уверен, эту проблему можно решить, — уже более спокойным тоном заметил я.

— Я все решу сама, — сказала она.

— Как?

Снова долгая томительная пауза.

— Я решила выйти из этого бизнеса, — сказала она.

Мы с отчимом уставились на нее.

— Но ты не можешь выйти… — пробормотал он.

— Почему нет? — уже более решительно спросила она. Теперь она походила на себя, прежнюю.

— Тогда каким образом ты собираешься расплатиться? — с отчаянием спросил отчим. Мне показалось, он вот-вот заплачет.

Мать снова съежилась в кресле.

— Единственный выход — найти, кто этим занимается, и остановить их, — сказал я. — А для этого вы должны ответить на мои вопросы.

— Только никакой полиции, — заметила мать.

Эта фраза заставила меня призадуматься.

— Но без помощи полиции шантажиста не найти.

— Нет! — теперь она почти кричала. — Никакой полиции!

— Расскажи мне о налоговых проблемах, — сказал я, пытаясь хоть как-то прояснить ситуацию.

— Нет! — снова крикнула она. — Никто не должен знать.

Она пребывала в полном отчаянии.

— Я не смогу помочь, если не буду знать, — пытался вразумить ее я.

— Мне твоя помощь не нужна, — в очередной раз заметила она.

— Джозефин, дорогая, — вмешался Дерек. — Нам без посторонней помощи не обойтись.

Снова пауза.

— Я не хочу сесть в тюрьму. — И тут она заплакала.

И мне вдруг стало страшно ее жаль.

Чувство жалости по отношению к ней было мне чуждо. Ведь большую часть жизни я провел, стараясь свести с ней счеты, переступая через обиды, мнимые и настоящие, ненавидя ее за отсутствие материнской любви и утешения. Наверное, теперь, с возрастом, я стал мудрее.

Я подошел к ее креслу, уселся на подлокотник, погладил мать по плечу и, наверное, впервые за всю свою жизнь заговорил с ней ласково.

— Послушай, мам, — сказал я. — Никто тебя в тюрьму не посадит.

— Еще как посадят! — ответила она.

— Ну откуда такая уверенность?

— Он так сказал.

— Кто? Шантажист?

— Да.

— Ну, знаешь, я бы не стал верить на слово этому типу.

— Но… — тут голос ее стих.

— Почему ты не даешь мне шанса помочь тебе? — тихо спросил ее я.

— Потому что ты сообщишь в полицию.

— Нет. Никакой полиции, — сказал я. «Но в таком случае разве я смогу оказать ей реальную помощь?..»

— Обещаешь? — спросила она.

Что мне оставалось?

— Ну, конечно, обещаю.

Оставалось лишь надеяться, что я смогу выполнить это свое обещание.

* * *

Постепенно, с уговорами и не без помощи допитой до дна бутылки «Реми Мартин», я наконец выслушал эту печальную историю в самых общих чертах. И ничего хорошего в ней не было. Мою мать действительно могли упечь за решетку, если б вмешалась полиция. Судили бы и признали виновной в уклонении от уплаты налогов. И она бы распрощалась с прекрасной своей репутацией, домом и бизнесом, даже если б осталась на свободе.

Как выяснилось, «маленький разрушительный план» матери зародился в голове одного хитреца, молодого бухгалтера, с которым она познакомилась на вечеринке лет пять тому назад. Это он убедил Джозефин, что она может зарегистрировать свой тренерский бизнес в оффшорной зоне, в данном случае в Гибралтаре. И якобы пользоваться всеми благами и выгодами безналогового статуса.

Сегодня тренировки скаковых лошадей стоят недешево, примерно столько же, сколько стоит обучение подростка в хорошей школе-пансионе, а у матери насчитывалось семьдесят пять стойл, и почти все они были заняты под завязку. Ее услуги пользовались большим спросом, а тот, кто пользуется спросом, может назначать высокие цены. И в год по налогам, которые составляли где-то пятнадцать-двадцать процентов от платы, набегало несколько сотен тысяч фунтов.

— Неужели ты ничего не заподозрила? — удивленно спросил ее я.

— Конечно, нет, — ответила она. — Родерик сказал, что все легально, раз мы зарегистрированы в безналоговой зоне. Даже документы какие-то показывал.

Родерик и был тем шустрым молодым бухгалтером.

— А эти документы у тебя сохранились? — спросил я.

— Нет. Они у Родерика.

«Ну, ясное дело, что у него».

— И еще Родерик говорил, что и владельцы останутся не внакладе, потому как владельцы скаковых лошадей имеют право на возвращение налога на добавленную стоимость. И выплачивает эти деньги правительство.

Таким образом, получалось, что моя мать воровала у правительства. Она не платила государству налогов, как полагалось, а владельцы лошадей требовали эти же деньги у государства. Заколдованный круг.

— Неужели тебе не показалось, что это слишком хорошо, чтоб быть правдой? — спросил я.

— Да нет, — ответила она. — Родерик говорил, что сейчас все так поступают, и я много потеряю, упустив эту возможность.

Похоже, этот Родерик умел очень ловко манипулировать людьми.

— А на какую фирму работает этот твой Родерик? — спросил я.

— Он не на фирму работает, он независимый эксперт, — ответила мать. — Совсем недавно окончил университет и на работу еще не устроился. Нам повезло, нашли такого уникального специалиста за небольшие деньги.

Я просто ушам своим не верил.

— А куда же девался Джон Милтон? — спросил я ее. Джон Милтон, сколько я себя помнил, занимал у матери должность бухгалтера.