Перекрестный галоп - [102]

— Должен сказать вам, миссис Каури, — заявил он матери после консультации, — в нашей службе не слишком жалуют людей, которые не платят налоги вовремя. — Мне даже показалось, он вот-вот погрозит ей пальцем. — Однако с учетом всех этих заверенных показаний и оплаты задолженности с положенными пенями мы решили пока что не предпринимать против вас действий. А также, прежде чем закрыть это дело, собираемся провести свой аудит всех ваших операций, связанных с налогами. Дабы убедиться, что вы предоставили нам исчерпывающую и достоверную информацию о сложившейся ситуации.

— Да, разумеется, — произнесла мама с каменным лицом.

— И, наконец, — тут инспектор встал и заулыбался, — для меня это огромная честь — познакомиться с вами. Знаете, я был вашим поклонником долгие годы. Всегда болел за ваших чудесных скакунов.

Оказывается, и официальные лица, и налоговики тоже люди.

* * *

Пресс-конференция на ипподроме была в самом разгаре, по лицу матери было заметно: все это ей страшно нравится.

— Нет, конечно, я не больна, — сказала она, одним взглядом поставив на место Гордона Рамблера из «Рейсинг пост». — Я ведь на пенсию ухожу, а не на тот свет. — Она засмеялась, и смех подхватила вся журналистская братия.

Нет, подумал я, мама не умирает, а вот Изабелла умерла в самом расцвете лет. Примчавшиеся на место происшествия врачи «Скорой» пытались реанимировать ее, но она потеряла слишком много крови, уже не говоря о зияющей ране в ее теле, которую оставил Джексон. Выстрел с такого близкого расстояния надежд не оставляет.

Странно, но, несмотря ни на что, я скорбел об Изабелле. И, выходит, не врал, когда в возрасте десяти лет признался ей в любви. Я до сих пор любил ее. Но взаимности не случилось, и любви моей суждено было остаться безответной. Милая моя Изабелла, она неосознанно поспособствовала своей гибели, а началось все с того дня, когда она повезла меня в Хангерфорд, к старине Саттону.

Думаю, нет необходимости говорить, что полицию графства Теймз Вэлли заинтересовала ночная драма, имевшая место в конюшнях Грейстоун. Я сам позвонил им со своего мобильного телефона, когда убили Изабеллу, и они прибыли в сопровождении «Скорой», и тут же арестовали всех присутствующих.

— Вы должны были немедленно позвонить нам и сообщить о похищении человека, — сказали мне позже в полицейском участке в Ньюбери. Весь их гнев был направлен на меня за то, что взял дело в свои руки.

— Но мы не могли, — тут же бросился мне на выручку отчим. — Похитители сказали мне, что убьют Джозефин, если мы привлечем полицию.

Там, естественно, сочли это недостаточной причиной для их «невовлечения», тем более что мне было точно известно место, куда преступники увезли заложницу.

Судя по всему, Алекс Рис не имел никакого отношения к плану Уоррена и Кэрравея вернуть деньги. И счел, что в подобных обстоятельствах лучше и безопасней будет смыться. Сел на самолет «Бритиш Эрвейз» и вылетел из Хитроу в Нью-Йорк за несколько часов до того, как началась перестрелка в краале под названием Грейстоун.

Но проявил беспечность, забыл должным образом подготовить свой чемодан к перелету и по прибытии в аэропорт Кеннеди был на таможне заподозрен и обнюхан служебной собакой. Его обвинили в ввозе кокаина на территорию США, и в данный момент он томится в тюрьме на Райкерс-Айленд в Нью-Йорке, ждет экстрадиции в Гибралтар, где власти обвинили его в мошенничестве.

Кэрравей же распелся, как та канарейка, свалил всю вину на Джексона Уоррена, да так активно и убедительно, что адвокатам удалось уговорить судью отпустить его под залог в деле по обвинению в похищении человека. Однако судья распорядился отобрать у Кэрравея паспорт, а затем до меня дошли неофициальные слухи о том, что инспектор налоговой службы с нетерпением ждет дня — а день этот должен был наступить очень скоро, — когда Питера Кэрравея вынудят продлить свое пребывание в Соединенном Королевстве, отчего он автоматически станет здешним резидентом и начнет платить налоги по британским законам. Инспектор широко улыбался и радостно потирал руки. «Мы пытались заполучить его много лет, — сказал он. — И теперь наконец получим».

* * *

— Так кому же перейдет тренерская лицензия? — Гордон Рамблер задал этот неизбежный вопрос моей матери на пресс-конференции в Челтенхеме. — И что теперь будет с лошадьми?

— Все лошади останутся на конюшнях Каури, — ответила она. — Вчера я переговорила со всеми владельцами, они поддержали эту идею.

Вот тут она покривила душой. Не все владельцы поддержали идею, но все, как один, из-за преданности к ней решили оставить своих скакунов хотя бы на первое время. И тут нам помог Мартин Толерон, во всеуслышание выразил свою поддержку, пообещал передать всех своих приобретаемых в скором времени лошадей новому тренеру конюшен Каури.

— Но кто же он, этот новый главный тренер? — нетерпеливо спросил Рамблер. — Кто берет бразды правления?

Все полагали, что им должен стать один из бойких молодых тренеров, входящих в Большую лигу.

— Мой сын, — с гордостью ответила она. — Мой сын, Томас Форсит, становится отныне главным тренером конюшен Каури.

Следует отметить, что, услышав эту новость, все затаили дыхание, даже самые прожженные и видавшие виды в мире скачек журналюги.