Перекрестки сумерек - [45]

* * *

…Пока они шли через город от Таразинского дворца, буря усилилась. Дождь лил как из ведра, молотя по крышам потемневшего города и отмывая до блеска камни мостовой под конскими копытами, а ветер, с воем несущийся с моря Штормов, кидал пригоршни воды, как камни из пращи, и рвал одежду с такой силой, что все попытки остаться хоть сколько-нибудь сухим были обречены с самого начала. Тучи скрыли луну, и потоп грозил поглотить свет фонарей, которые несли на шестах Блерик и Фен, шедшие впереди остальных. Затем они вошли в длинный проход в городской стене, который представлял собой некоторое укрытие, во всяком случае от дождя. Ветер метался под высокими сводами туннеля, издавая жалобные звуки наподобие флейты. Стражи ворот стояли в дальнем конце прохода, четверо из них держали такие же светильники на шестах. Остальные — их было около дюжины, и половина из них Шончан, — в руках сжимали длинные алебарды, какими можно разрубить всадника в седле или стащить его на землю. Еще двое Шончан без шлемов выглядывали из освещенного проема двери караулки, встроенной в оштукатуренную стену, а движущиеся тени позади них говорили о том, что внутри есть и другие. Слишком много, чтобы пробиться без шума, возможно даже, слишком много, чтобы вообще пробиться. По крайней мере это вряд ли удастся без того, чтобы все здесь не взлетело на воздух, как фейерверк Иллюминатора, взорвавшийся в его руке.

Однако опасность заключалась не в стражниках — во всяком случае, главная опасность. Высокая круглолицая женщина в темно-синей куртке и длинной, по щиколотку, юбке-брюках с красной вставкой, расшитой серебряными молниями, вышла из двери караулки. Длинная шлея из серебристого металла была намотана на левую руку сул'дам, а другой ее конец соединял ее с седоватой женщиной в темно-сером платье, которая следовала за ней с восторженной улыбкой. Мэт знал, что они будут здесь. Шончан теперь держали сул'дам и дамани у каждых ворот. Пожалуй, внутри караулки могла находиться и еще одна пара, а то и две. Они не собирались позволить ни одной женщине, способной направлять, уйти из их сетей. Серебряный медальон с лисьей головой под рубашкой холодил Мэту грудь; это был не тот холод, который оповещал, что кто-то неподалеку прикасается к Источнику, — медальон просто вобрал в себя ночную стужу, а его плоть была слишком ледяной, чтобы согреть металл, — но он не мог удержаться, чтобы не ждать сейчас того, другого холода. Свет, он будет жонглировать фейерверками сегодня ночью, причем с зажженными фитилями!

Стражники, должно быть, были озадачены при виде знатной особы, покидающей Эбу Дар посреди ночи, да еще в такую погоду, с более чем дюжиной слуг и вереницей вьючных лошадей, что указывало на достаточно далекое путешествие, но Эгинин считалась Высокородной, на ее плаще был вышит орел с распростертыми черно-белыми крыльями, а длинные пальцы ее красных перчаток для верховой езды предполагали ногти соответствующей длины. Простые солдаты не подвергают сомнению действия Высокородных — даже низших Высокородных. Впрочем, это не означало, что им удастся избежать формальностей. Любой человек был свободен покинуть город когда пожелает, но Шончан регистрировали передвижения дамани, а в свите Эгинин их ехало целых трое, с опущенными головами и лицами, закрытыми капюшонами серых плащей, от каждой тянулась серебристая цепочка ай'дам, связывающая их с сул'дам сидящей на лошади.

Круглолицая сул'дам прошла мимо них, едва бросив взгляд, широко шагая по туннелю. Ее дамани, однако, пристально вглядывалась в каждую женщину, мимо которой они проходили, определяя, не может ли она направлять, и Мэт задержал дыхание, когда она приостановилась рядом с лошадью последней дамани, слегка нахмурившись. Даже с его удачей он не мог бы поручиться, что Шончан не опознают лишенного возраста лица Айз Седай, если заглянут под капюшон. Конечно, некоторые держали Айз Седай в качестве дамани, но какова вероятность того, что все три дамани Эгинин — Айз Седай? Свет, какова вероятность того, что женщина из низших Благородных может держать их троих?

Круглолицая женщина прищелкнула языком, как щелкают домашней собачке, подергала ай'дам, и дамани послушно тронулась за ней. Они искали марат'дамани, пытающуюся избежать ошейника, а не обычную дамани. Мэт все еще опасался провала. В его голове снова раздался стук катящихся костей, он был настолько громким, что заглушал изредка раздающиеся отдаленные раскаты грома. Что-то сейчас пойдет не так, он знал это.

Командир стражников, дородный Шончан с глазами, раскосыми, как у салдэйца, но со светло-золотистой кожей, вежливо поклонился и пригласил Эгинин зайти в караулку выпить чашечку вина с пряностями, пока писец записывает информацию о дамани. Все караулки, которые Мэт когда-либо видел, были унылыми местечками, хотя свет ламп, теплящихся в проемах бойниц, делал это помещение почти уютным. Возможно, лист тросянки для мухи тоже кажется уютным. Он был рад, что по лицу стекали дождевые капли, срывающиеся с капюшона. Они скрывали прошибающий его холодный пот. Он положил руку на один из метательных ножей, лежащий поверх длинного, замотанного тканью тюка перед седлом. Пока он лежит вот так, поперек, ни один солдат не должен его заметить. Мэт чувствовал сквозь ткань дыхание женщины под своей рукой, и ему сводило плечи от ожидания и страха, что она вот-вот начнет звать на помощь. Селусия держала свою лошадь рядом с ним, вглядываясь в него из-под своего капюшона, скрывавшего от посторонних глаз ее золотистую косу, она не отвела взгляд даже когда мимо проходили