Перекати-поле - [64]

— Не может быть, ты шутишь, — сказала она.

— Я совершенно серьезно, Бебе.

— Но ты же слишком… мужественный, слишком сексуальный, слишком классный, чтобы быть священником!

Джон усмехнулся.

— Когда человек становится священником, эти качества никуда не деваются, Бебе.

— Но это такое расточительство! Ты никогда не сможешь разогнать девушек, вьющихся вокруг тебя.

— Думаю, я как-то решу этот вопрос.

Она горестно вздохнула.

— Что ж, спасибо, нам есть что вспомнить, Джон. Если вдруг передумаешь или захочешь обзавестись новыми воспоминаниями, звони.

Затем он посетил дом тети Мейбл, такой пустой и гулкий без Трея, после чего направился к мисс Эмме в библиотеку и в самом конце заехал повидаться с Кэти в доме ее бабушки. Когда он уезжал, Кэти стояла на крыльце со слезами на глазах, а Руфус, провожавший его до самого пикапа, еще долго прыгал вокруг него, скуля и словно прося остаться. Садясь в машину, Джон почувствовал, как у него судорожно сжалось горло, и он, присев, уткнулся лицом в густую шерсть на шее колли. «Позаботься о них ради меня, Руфус», — мысленно попросил он.

— Ты что-нибудь получил от Трея? — спросила его тетя Мейбл.

— Нет, мэм, — ответил он, обратив внимание на коричневатые круги у нее под глазами — симптомы беспокойства и стыда. — Вероятно, у него не было времени ответить на мое письмо.

— Милый лжец, — сказала она, потрепав его по щеке.

То же самое он ответил на аналогичный вопрос мисс Эммы, заметив, что морщины на ее лице стали глубже.

— Я этого просто не понимаю, — с горечью произнесла она.

А Кэти о нем вообще не упоминала. Она сказала ему по-французски:

— Dieu être avec vous, mon ami. (Да пребудет с тобой Господь, мой друг.)

И он ответил:

— Et avec vous aussi, mon cher amie. (И с тобой тоже, мой дорогой друг.)

Джон собирался еще позвонить тренеру Тернеру, чтобы сообщить, куда направляется. Его планы поменялись резко, и это не оставило времени, чтобы объехать весь город. Конечно, тренер будет удивлен и опечален, но вряд ли шокирован. Он был в курсе того, что последний год Джон много времени проводил в церкви Святого Матфея, и догадается, что недостойное поведение Трея по отношению к Кэти стало решающим фактором, который заставил лучшего ресивера штата — «наш моральный компас», как назвал его тренер в интервью газете «Даллас морнинг ньюс», — последовать зову сердца, перестав прикрывать задницу Трея и удерживать его от всяких неприятностей.

Но такой горячности от тренера Тернера Джон не ожидал.

— Он большой мерзавец, этот парень, — сказал он, и Джона поразила искренняя горечь в его голосе. — Тебе лучше держаться подальше от этого Иуды.

И вот теперь единственным, кто еще оставался в списке тех, с кем Джон хотел попрощаться, был человек, называвший его своим сыном, — не важно, по реальным или воображаемым причинам. Джон до сих пор размышлял над тем, сможет ли он когда-либо думать как настоящий иезуит и принимать божественную природу всех человеческих существ как детей Божьих, независимо от их отношения к своему Создателю, но он должен попробовать это сделать. Бебе спросила его:

— Когда это ты ускользнул от всех нас, Джон, что никто и не заметил этого?

Он мог бы ответить ей, что началось это в тот ноябрьский вечер, когда он пришел в церковь Святого Матфея просить у Господа прощения за то, что сделал днем. Он зажег свечу и, став на колени возле алтаря, начал молиться. И еще много раз в последующие несколько недель он после тренировок приезжал в эту церковь, ни слова не говоря Трею. В это время его бывший постоянный напарник проводил весь остаток дня с Кэти. Но Трей сам догадался.

— Замолви и за меня словечко как-нибудь, когда в очередной раз пойдешь в церковь Святого Матфея, ладно, Тигр?

Отец Ричард, разумеется, заметил эти его приходы и уходы и как-то днем накануне игры плей-офф на первенство штата присел на скамью рядом с ним.

— Ты молишься о том, чтобы выиграть?

Эта мысль никогда раньше не приходила Джону в голову, но, вместо того чтобы искать какое-то другое объяснение, он просто промолчал.

Отец Ричард понимающе улыбнулся.

— Нет ничего дурного или неправильного в том, чтобы просить Бога направить нас через преграды, мешающие достижению наших целей.

Отец Ричард говорил о соперниках Джона, но он понял смысл этих слов глубже и начал просить Господа повлиять на его жизнь так, чтобы он смог искупить вину за содеянное и обрести душевный покой. Он начал испытывать интерес к деятельности духовенства и, прежде всего, ордена Общества Иисуса. В особенности его влекло к иезуитам, хотя он достаточно читал о шагах, обязательных при вступлении в орден, и понимал, что жизнь священника может оказаться не по нему. В университете Лойола он планировал получить диплом бакалавра по бизнесу и пройти подготовительную программу, призванную помочь кандидату принять решение и осознать, действительно ли он хочет стать иезуитом. Участие в этой программе ни к чему не обязывало, и Джон мог отказаться от участия в ней в любой момент.

Уложив свою последнюю сумку, Джон подошел к двери в гостиную и замер на пороге. Его отец сидел в своем кресле в зелено-оранжево-белой бейсболке, на которой по кругу было вышито «Майами Харрикейнс». Лицо его расплылось в широкой улыбке.