Перекати-поле - [56]

Еще с тех времен, как его бросила мама, ему не доводилось чувствовать себя таким одиноким.

Именно недовольство им тети Мейбл заставило его согласиться поехать к Харбисонам, чтобы забрать заказанные ею яйца и овощи. Весь год, начиная с ноября, Трей непреклонно отказывался ездить туда, хотя его упрямство в этом вопросе не выглядело чем-то необычным, поскольку он всегда ворчал по поводу того, как скучно туда ехать, а потом еще иметь дело с миссис Харбисон. Вслух она ничего не говорила, но своим поведением недвусмысленно давала понять, что думает об этом выскочке-футболисте, племяннике Мейбл Черч, который считал себя на голову выше ее сына. Но теперь Трей не посмел отказать тете. Он что угодно отдал бы за то, чтобы Джон поехал с ним, но не мог даже подумать о том, чтобы позвать его съездить на место, где произошел самый ужасный кошмар, который только мог им присниться, кошмар, созданный Треем собственными руками.

По сравнению с тем ноябрьским днем сейчас было жарко, как в печке, но в остальном на ферме Харбисонов все осталось по-прежнему. Юноша с внутренней тревогой подъехал к переднему крыльцу, вся его развязность испарилась. Он позвонил и услышал, как миссис Харбисон идет открывать ему, но когда дверь распахнулась, только заморгал от удивления. С момента их последней встречи она постарела на много лет. Трей неловко прокашлялся.

— Здравствуйте, миссис Харбисон. Я приехал, чтобы забрать заказ моей тети.

Она выставила вперед свою руку в гипсе, ладонь и пальцы которой были привязаны бинтом к фиксирующей опоре.

— Что ж, как видишь, я тут немного пострадала. Упала на днях. Так что тебе придется помочь мне собрать яйца.

— Яйца? Где собрать?

— В сарае. Будешь идти за мной и держать корзинку.

Трей почувствовал, как кровь отхлынула от лица.

— Уфф, может быть, я в другой раз заеду, когда… когда вы будете чувствовать себя лучше?

— Я чувствую себя нормально. Это моя рука и ладонь чувствуют себя неважно. Обойди вокруг дома. Я встречу тебя с той стороны.

— Да, мэм, — ответил Трей.

Каменные ступеньки, калитка, задний двор — все было таким же, как сохранилось в его памяти. Бетонный столик для пикника и загон для барашка, который сейчас выглядел опустевшим, по-прежнему стояли на своих местах. Когда Бетти Харбисон спустилась по ступенькам с заднего крыльца и сунула ему в руки плетеную корзинку, закрытая сеткой задняя дверь хлопнула за ней точно так же, как в тот злополучный день. В руках у Бетти был еще и нож.

— Иди за мной. Дверь в курятник вот здесь. — Она указала ножом в сторону сарая.

Трей заставил себя войти внутрь.

— Мы построили загон для кур рядом с сараем, с входом изнутри, чтобы разные бродяги не могли воровать нашу птицу и яйца снаружи, — пояснила Бетти, обратив внимание на его мученическое выражение лица. — По такой жаре запах тут действительно сильный, но тебе просто придется с этим смириться. — Она вручила ему нож. — Тебе еще нужно будет помочь мне собрать помидоры и срезать несколько пучков розмарина, который я сушу здесь.

Она кивнула на балку, на которой они с Джоном повесили ее сына. На дальней стене по-прежнему виднелось прибитое распятие.

— Да, мэм, — сказал Трей, сглотнув подступившую к горлу рвоту.

Когда все необходимое было собрано, она сказала:

— Ты должен пройти со мной в кухню, чтобы помочь мне упаковать все, что я хочу послать твоей тете.

Трей был в ужасе. Он рассчитывал просто отдать чек, подписанный тетей, и подождать на улице, пока миссис Харбисон вернется из дома с яйцами и овощами. Под ее взглядом он чувствовал себя загнанным в угол и не знал, куда ему деться, но ее тон не терпел никаких возражений. Она, вероятно, была строга с Донни, как медведица, которая, не раздумывая, может дать затрещину своему детенышу, но в то же время всегда готова поддержать и защитить его. Сейчас в ней отсутствовало что-то, что было до того ноябрьского дня.

— Да, мэм, — сказал он.

Держа в руках корзинку, Трей проследовал за ней через заднее крыльцо в кухню и аккуратно закрыл за собой сетчатую дверь, словно боялся разбудить призрак Донни. Комната была большая и просторная, в ней приятно пахло, но атмосфера здесь напоминала ему пустую аудиторию, из которой все вышли. На большом круглом столе лежали два комплекта серебряных столовых приборов, обернутых в салфетки. На полке, заставленной кулинарными книжками, стояла фотография, на которой криво улыбался Донни, и ваза с цветами. Трей неловко стоял, проглотив язык, пока миссис Харбисон не забрала корзинку из его рук.

— Тебе нужно смыть грязь, — сказала она. — Воспользуйся этой раковиной. А я пока найду пакет для всего этого. — Она отмотала с рулона бумажное полотенце и протянула ему. — И еще… — Ее тон внезапно стал застенчивым, и она, не поднимая на него глаз, продолжила: — Я надеюсь, что ты не откажешься от орехового пирога. Садись за стол, я отрежу тебе кусочек.

Есть за ее столом? Там, где сидел Донни?

— О нет, мэм, я не могу этого сделать, — сказал Трей, чувствуя нарастающую в душе панику, от которой голос его начал срываться. Он вытащил из кармана чек. — Я только заплачу и поеду.

Она напряженно замерла, и губы ее вытянулись в тонкую линию. Ему хотелось застрелиться. Бедная женщина всего лишь хотела угостить мальчика кусочком пирога, а его отказ ударил как раз в то больное место, которое будет у нее болеть всегда. И это было ясно, как день, хотя она никогда в этом не признается.