Перехламок - [8]

Я вроде как помнил, что Хелико принимал участие в войнах между Берсерками и Эксерами вокруг Высокодомной гати. Нардо сказал, что Хелико был в гуще событий, когда Берсерки и Проклятье собрались вместе, чтобы атаковать Разжигателей Фолька и выгнали этих психов подальше, к Перекрестку Вильгельма. Мы не смогли вспомнить, на какой стороне он был, но это не имело особого значения. Банды всегда затаивали злобу лишь на полноценных членов другой банды, а всякие наемные прихлебалы, типа пиратов и крысокожих, были там только из-за денег. Ничего личного. Одна из тех вещей, что характерны для подулья.

Я точно помнил, как он участвовал в пьяных бунтах на Циклоповой площади в прошлом году. Поговаривали, что после этого он записался охранником в караван и ушел от греха подальше по дороге к Упырьей Излучине. Видимо, там у него что-то не сложилось, потому что в конце концов он снова явился в Перехламок и устроился помогать какому-то человеку, который предположительно был его братом, продавать дешевый алкоголь и дерьмовые боеприпасы, добытые у его знакомых из Колонного Леса и Двухпсов.

— Дрался как сукин сын, когда за ним пришли, — сказал я Нардо. Я в тот день был в трущобах вокруг Высокого купола, искал одного мужика, который должен был мне полдюжины нитей для ламп накаливания, и слышал выстрелы и вопли. Хелико был первым, кто стал накапливать запасы воды, когда из Писцовой впадины пришли известия о том, что налетчики сделали с насосной станцией. Немногие последовали его примеру. Не может в Перехламке просто взять и закончиться вода, мы ведь богатый город, а такие вещи случаются только в убогих дырах на дне улья, там, где живут эти, другие люди.

— Зажадничал, однако, — прокомментировал Нардо, когда мы прошли мимо кучки унылых шлюх у начала аллеи Ансельма и начали осторожно пробираться вниз, во мрак. Мы оба положили руки на рукояти пистолетов и замедлили шаг, чтобы хорошо видеть все, что могло быть впереди. Через аллею можно было удобно срезать до бункера, где жили отцы города, но она проходила прямо через лабиринт тесных вонючих трущоб, втиснутых между Греймплацем и Известковой дорогой. Прошло прилично времени с тех пор, как в аллее кого-то убивали, но всякое ведь бывает.

Нардо был прав. Гарм Хелико стал слишком жадным, слишком довольным тем, как он ловко придумал сбить цены, установленные отцами города, и его слишком очаровала идея, что в это странное время сразу после разорившего нас налета каким-то образом отменились все ставки и все средства стали хороши. Городская стража отправилась прямиком за Хелико.

— Че, сильно отбивался? — спросил Нардо.

— Ага. Вышел к ним лицом к лицу, я слыхал. Стоял в дверях с пистолетами в обеих руках.

Классическая пиратская бравада, но тщетная. Он исчез из своей крысиной норы, когда стражник с огнеметом наполнил ее горящей жижей. У него там наверняка был потайной ход, и, так или иначе, он пропал. Потом его один раз видели в Тарво, где он менял боеприпасы на еду, а потом он ушел с концами.

Никого особо не волновало, куда именно. Он ведь был просто стрелком с претензиями. Был бы это респектабельный горожанин, о нем бы еще услышали, но бродяга вроде Хелико? Такой человек заслуживал, чтобы у него отобрали воду. Все так и сказали.

— Но почему так много и только сейчас? — спросил я Нардо, пока мы пробирались по аллее. — Если они настолько тупые, чтобы поверить, будто подонок вроде Хелико каким-то образом был замешан в налете, тогда почему они об этом говорят только сейчас?

— Эт какая-то хитрость, — решил Нардо, когда мы снова вышли на свет. Когда мы пересекли неровную открытую местность, где дорога Братства сужалась и приближалась к бункеру, я спросил, что он имел в виду.

— Трюк. Они хотят, шоб мы озлобились на Хелико. А сами, значится, не верят, что он налетчик. Отцы боятся лозунгов, потому и выставляют его налетчиком, шоб все рассердились и переключились на него.

Я думал над этим, пока мы шли к дверям бункера. Это вроде было логично, но… налетчики Города-улья и Гарм Хелико? Есть в Перехламке хоть кто-то настолько тупой, чтобы поверить в связь между ними?

И что-то еще не давало мне покоя. Связанное не с новым плакатом, но с колонной. Я моргнул и попытался понять, что это такое было. Над нами нависла тень стены бункера.

Когда налетчики приземлились в Перехламке, первым делом они разнесли Греймплац. Стреляли во все, что двигалось, и жгли, что не двигалось. Именно грохот оружия от этого открывающего акта бойни отдавался эхом в колодце и в моей звенящей от взрыва голове в лебедочном гнезде номер четыре. И до сих пор это эхо временами отдается в моих снах.

Когда они добрались до бункера, то взялись за дело всерьез. Почти все, кого они встретили до сих пор, погибли или сбежали, а городские стражи либо были сметены до того, как поняли, с чем имеют дело, либо все еще двигались сюда из других частей города. Поэтому единственными, кто по-настоящему бился с ними в бункере, были личные телохранители отцов. Кто-то кое-как отстреливался из снайперских бойниц на верхних этажах, но отсюда я четко видел тесные скопления отметин от пуль вокруг каждой из них. Ответный огонь убил всех, кто отважился высунуть наружу ствол.