Переговоры - [29]

– Оставайтесь там, – сказал Керкорян, – да, всю ночь. Я хочу знать, куда они поедут и с кем будут встречаться.

Так им и надо, подумал он, идя домой. Сейчас этим молодым все дается слишком легко. Возможно, все это дело пустое, но кое-какой опыт этим новичкам оно даст.

Они вернулись на следующий день к обеду, усталые, небритые и торжествующие. Их рассказ потряс Керкоряна. Микроавтобус действительно подъехал и взял пятерых американцев. Их сопровождающий был в штатском, но выглядел явно военным человеком – и русским. Вместо того, чтобы направиться в охотхозяйство, их повезли назад, в сторону Белграда, а затем быстро свернули прямо на военно-воздушную базу Батайника. Они не показывали паспорта у главных ворот, их сопровождающий вынул из внутреннего кармана пять пропусков и провез их внутрь.

Керкорян знал Батайнику, это была большая югославская база в двадцати километрах к северо-западу от Белграда, она явно не значилась в программе американских туристов как историческое место. Помимо всего прочего, сюда шел поток грузов на советских транспортных самолетах, предназначенных для огромной группы советского военного советника в Югославии. Это означало, что на базе была бригада советских инженеров.

Один из них, занимающийся грузами, работал на Керкоряна.

Через десять часов Керкорян направил молнию в Ясенево, штаб Первого Управления КГБ, занимающегося внешней разведкой. Она сразу легла на стол заместителя начальника, генерала Вадима Кирпиченко, который сделал ряд запросов по Союзу и послал развернутый отчет прямо Председателю Комитета генералу Крючкову.

Керкорян докладывал, что пятерых американцев прямо из микроавтобуса препроводили в реактивный транспортный самолет «Антонов-42», только что прибывший с грузом из Одессы, который тут же вылетел обратно. Более позднее сообщение белградского резидента гласило, что американцы вернулись тем же путем через двадцать четыре часа, провели вторую ночь в отеле «Петроварадин», а затем покинули Югославию, не убив ни единого кабана. Керкорян получил за бдительность благодарность.

Август

Жара накрыла Коста-дель-Соль как одеяло. На пляжах миллионы туристов переворачивались под лучами солнца как бифштексы на решетке, активно смазывая свои тела лосьонами в надежде обрести загар цвета красного дерева за две короткие недели, часто получая, однако, эффект вареного рака. Небо было такое бледно-голубое, что казалось почти белым, и даже обычный бриз с моря падал до нежного зефира.

На западе огромная скала Гибралтар выступала в мареве жары, мерцая на расстоянии пятнадцати миль. Ее бледные скаты бетонной системы для сбора дождевой воды в подземные цистерны, построенной военными саперами, выделялись как шрамы на боках скалы.

В холмистой местности за пляжами Касареса воздух был попрохладней, но ненамного. Жары не было только на рассвете и перед заходом солнца, так что виноградари Алькантара дель Рио вставали в четыре утра, чтобы поработать шесть часов, пока солнце не загонит их в тень. После обеда наступает традиционная испанская сиеста – они дремлют в своих белых прохладных домах с толстыми стенами до пяти часов, а затем вновь трудятся до захода солнца, то есть приблизительно до восьми часов вечера.

Под жарким солнцем гроздья винограда поспевали и наливались соком.

Урожай еще не созрел, но было видно, что в этом году он будет хорошим.

Хозяин бара Антонио поставил, как всегда, графин с вином перед иностранцем и широко улыбнулся:

– Как дела, сосед? Хорошо?

– Да, – отвечал высокий человек, улыбаясь, – в этом году урожай будет очень хорошим и я смогу заплатить мои долги в баре.

Антонио громко захохотал, ибо все знали, что иностранец был владельцем своей земли и всегда платил наличными.

* * *

Через две недели Михаилу Сергеевичу Горбачеву было не до шуток. Хотя он был искренним человеком с хорошим чувством юмора и легко общался с подчиненными, он мог также продемонстрировать взрывной темперамент, когда его донимали западники по поводу прав человека или когда подчиненный подводил его в работе. Он сидел за своим столом в кабинете на седьмом, последнем этаже в здании Центрального Комитета на Новой площади и сердито смотрел на доклады, разложенные по всему столу.

Кабинет представлял собой длинную узкую комнату шестьдесят футов на двадцать, стол Генерального секретаря находился напротив двери, так что он сидел спиной к стене. Все окна, выходившие на площадь, были расположены слева от него и закрыты сетчатыми занавесками и бархатными портьерами. По центру комнаты проходил стол для совещаний, а стол Генерального секретаря составлял верхнюю часть буквы Т.

В отличие от многих своих предшественников он предпочитал светлый и просторный интерьер. Стол для совещаний был из светлого бука, как и его рабочий стол. Вокруг стола стояло шестнадцать удобных кресел с прямыми спинками, по восемь с каждой стороны. Именно на этом столе он разложил доклады, собранные его другом и коллегой, министром иностранных дел Эдуардом Шеварднадзе, по просьбе которого он, скрепя сердце, прервал свой отпуск на берегу моря в Ялте. Он мрачно думал, что было бы гораздо приятней плескаться в море со своей внучкой Оксаной, чем сидеть в Москве и читать этот мусор.