Передаю цель... - [23]

Вода есть у каждого красноармейца во фляге, есть она и в бочатах на идущих вслед за отрядом верблюдах, но пить запретил командир полка, отдавший строжайший приказ на протяжении всех ста двадцати километров марша не притрагиваться ни к флягам, ни к бочатам: и на тактических учениях песковый полк должен привыкать к самым тяжелым условиям боя.

С бархана на бархан движется отряд: то поднимается на гребни, то опускается во впадины между бурыми песчаными холмами. Однообразное движение укачивает, как мертвая зыбь мертвого песчаного моря, раскаленного испепеляющим все живое лучами беспощадного солнца.

Правда, неизвестно, что труднее, идти ли в такую жару, как сейчас, или в декабре месяце совершать стокилометровый марш-бросок от Хорезма до колодца Чарышлы, когда ветер, не встречающий препятствий на огромных открытых пространствах, бросает в лицо снег с дождем, забивает дыхание, мешает движению. Лошадей кормили на ходу, не сходя с седел питались сами, и люди поверили в свои силы, сделав более ста километров за один переход. Не легче было и во время недавнего девяностокилометрового марш-броска на колодец Аджи-Кую в условиях небывало тяжкой для весеннего времени жары.

Цель нынешнего похода — район старинной крепости Змухшир, где удобно развернуть боевые порядки, проверить не только выучку бойцов, но и возможности артиллерии, слаженность всех подразделений. С остатков гигантского крепостного вала хорошо видна вся округа, удобно наблюдать и руководить «боем».

С бархана на бархан идет и идет отряд, переваливается через гребни, скрывается в низинах. Огненным глазом следит за ним, словно выбирая жертвы, палящее, обжигающее нестерпимым жаром среднеазиатское солнце.

Масленников придержал своего Пирата: с той стороны, где шло передовое охранение, возвращался рысью, мягко приподнимаясь в седле, секретарь партбюро полка Быба.

— Товарищ командир полка, — доложил он, — через пески фаланга идет!.. В жизни не видел столько этих басмачей!..

Скомандовав отряду продолжать движение, командир полка вместе с помполитом Иваном Адамовичем Масько и старшим врачом полка Хорстом выехали вперед.

Удивительное, никогда не виданное раньше зрелище предстало перед их глазами. Сплошной лентой со зловещим шорохом, переваливаясь с увала на увал, наискось поднимаясь из низины на гребень соседнего бархана бежали сплошной, изредка прерывающейся лентой отвратительные паукообразные фаланги, достигающие размером шести-семи сантиметров каждая, с толстыми, покрытыми волосами членистыми лапами, с мощными челюстями, способными заразить при укусе трупным ядом.

Что заставило такое несметное количество этих волосатых жителей пустыни переселяться с места на место, собравшись в целое войско, никто не мог бы сказать, но то, что Быба назвал фаланг басмачами, никого не удивило: басмачи у всех были первой темой разговоров.

— Зачем так громко? — заметил командир полка.

Быба не понял, почему он должен говорить тихо, с удивлением оглянулся,

— Зачем фаланг с басмачами сравнил, — Масленников, — услышат — обидятся.

Шутку приняли, послышались реплики, смех.

— Фаланга — не басмач, первая нападать не будет, — заметил врач полка Хорст. — Однако, — добавил он, — поостеречься следует…

— Продолжайте движение, — скомандовал Масленников, — передать по отряду, быть внимательнее!.. А если в бою или во время преследования противника попадет на пути такая нечисть, что ж, стоять будем?..

Командир полка, а вместе с ним и Хорст и Быба придержали лошадей, оставаясь на месте, пропуская мимо себя подразделения, всматриваясь в почерневшие от зноя лица, с беспокойством отмечая про себя крайнее утомление лошадей, спотыкающихся в сыпучке, с хриплым дыханием преодолевающих бархан за барханом.

Выставив флажки у того места, где путь отряда пересекали мигрирующие неизвестно по каким причинам тысячи и десятки тысяч фаланг, командиры подразделений подали команды взводам и отделениям и звенья кавалеристов, понукая лошадей, с ходу брали такое непредвиденное препятствие.

Никто не мог объяснить, в том числе и сам он, командир полка, в каком направлении и зачем бегут по пескам собравшиеся сюда чуть ли не со всей пустыни фаланги, но зато очень хорошо знал, в каком районе Кара-Кумов и в каком количестве собрались фаланги совсем другого сорта, с винтовками и пулеметами, объединившиеся в крупную бандгруппировку под командованием очень известных приспешников Джунаид-хана, таких, как Дурды-Мурт, Ахмет-Бек, Бады-Дуз, и заблуждением было бы считать этих главарей тактически неграмотными, неподготовленными к упорным боям с регулярными частями Красной Армии.

Командиру полка хорошо было известно, как, например, проходил бой в районе колодца Чагыл 13–14 сентября прошлого 1932 года.

Два кавалерийских полка совместно с мотоотрядом наступали на банду, насчитывавшую до шестисот хорошо вооруженных басмачей, с которыми были и семьи и караван верблюдов с продовольствием и фуражом.

Наступление кавалерийских полков поддерживали танкетки и самолеты.

Появившиеся на поле боя танкетки вызвали замешательство среди бандитов, но только лишь в первый момент. Освоившись, басмачи повели грамотную борьбу и с танкетками. Одна из них попала в заранее вырытую яму и была сожжена, вторую встретили ураганным пулеметным огнем. По самолетам били из винтовок залпами, из четырех самолетов один повредили, ранили летчика.